Продавец времени. От Атлантиды до Гипербореи

Хуже всех ограниченное пространство переносили дети. У них не было подходящей для холодов одежды и обуви, а морозы уже опускались градусов до пяти. Конечно, градусников не было, Никита мог судить по своим ощущениям: снег скрипит, реки и ручьи сковало льдом, мороз щиплет незащищенные участки кожи. Для него, русака, это был и не мороз вовсе, а для аборигенов — тяжелейшее испытание.

От штольни к пещере с углем уже была проторена дорожка, по которой каждый день сновали «шахтеры». Угля расходовалось много, и Никита мог уповать только на удачу — не кончился бы так он скоро. На дровах долго не продержишься, сгорают быстро, а тепла дают меньше.

Но с добычей угля периодически возникали перебои. Угольный пласт был невелик, около полуметра, иногда уходил в сторону от штрека, и «шахтерам», как называл их Никита, приходилось тратить много времени и сил на отвал пустой породы. К тому же иногда уголь плохо горел, а причину Никита понять не мог.

И он решил сам посмотреть на шахту — не был в ней никогда. Отправился туда вместе с Аюбом. Старик хорошо знал окрестности и мог подсказать что-нибудь дельное.

Что неприятно удивило Никиту — так это отсутствие деревянного крепежа сводов. Медный рудник своды имел каменные, которые даже при желании обрушить сложно, надо очень сильно постараться. А тут тесно, не разогнешься, и земля сверху нависает.

Для того чтобы меньше трудиться над пустой породой, штрек делали по пласту, фактически — узкий лаз. Такой если обрушится — придавит насмерть.

Никита сделал внушение старшему. Обрушение породы — это не только смерть «шахтера», добыча угля остановится. Он разъяснил, что надо рубить деревья, а коротенькие бревна ставить в распор.

Когда они возвращались назад, Аюб спросил:

— Никита, ты откуда столько знаешь? И про рудник в качестве укрытия, и про медные печки, и про распорки в проходах, где уголь добывают… Невозможно одному человеку столько знать. Сдается мне, что ты жил в племени, обладавшем большими знаниями.

— Так, Аюб. И к людям азуру я попал случайно. Приютили они меня, а когда их вождь умер, они вождем избрали меня. До этого приходилось жить на острове и летать на дирижаблях.

— Это что такое — дирижабль? — почти по слогам выговорил Аюб незнакомое и трудное для произношения слово. — Что-то вроде ящеров, на каких летали наши воины?

Ответить Никита не успел. Поскользнувшись на обледенелом камне, он упал навзничь. Удар, острая вспышка света перед глазами, боль в голове — и темнота.

Пришел в себя от режущего света в глазах. Все вокруг него кружилось, плыло, и он никак не мог сфокусировать зрение. Понемногу отошел.

Рядом стояли двое подростков, и Никита слышал их разговор:

— Может, «Скорую» мужику вызвать? У него затылок в крови.

— Да ты посмотри на него, это же бомжара. Одет черт-те как, да и пованивает от него, забыл, когда и мылся.

— Человек все-таки, жалко.

Постояв еще несколько секунд, парни ушли. Прохожие вообще обходили Никиту стороной.

Однако он собрался с силами и встал. Увидев его, бородатого и в шкурах, идущая мимо женщина взвизгнула и шарахнулась в сторону. Какой-то мужик снял его на телефон и пыхнул сигареткой:

— Чего йети искать? Вот же он! Люди мимо проходят, а тут — сенсация…

Никита откашлялся. Голова все еще болела, но уже терпимо.

— Какой я тебе йети? Ты лучше скажи, какой сейчас год и число?

У мужика от удивления сигарета изо рта выпала.

— Йети — и разговаривает?! Или ты из дурдома сбежал?

Никита не ответил. Он осмотрелся и понял, что вернулся в родной город. Сориентировавшись, он направился домой. Вот приведет себя в порядок, оденется нормально и придет на рынок — надо набить морду продавцу времени.