Происхождение партократии

Изданная при новом руководстве монументальная, по видимости, шеститомная «История КПСС» на самом деле представляет собой тот же сталинский «Краткий курс», лишь растянутый на шесть томов в восьми толстых книгах. Вы читаете «шеститомник» и все время ловите себя на мысли, что читаете давно знакомую вещь, а потом, когда вы начинаете копаться в своей памяти, то выясняется, что вы просто читаете раскавыченного Сталина. Не только концепцию, но даже и аргументацию авторы «шеститомника» заимствуют или просто переписывают из «Краткого курса» и «Сочинений» Сталина. Я не нашел ни одного важного нового документа, ни одной оригинальной мысли в «шеститомнике», которых я раньше не вычитал бы у Сталина. Казалось бы, что в такой солидно задуманной истории КПСС будут введены в научный оборот протоколы пленумов ЦК сорокалетней или хотя бы пятидесятилетней давности (1919-1930…), но ничего подобного не случилось. Почему же эти протоколы до сих пор остаются строго охраняемой государственной тайной Кремля?

Я по своему партийному рангу имел доступ к стенографическим протоколам пленумов ЦК двадцатых и тридцатых годов (их печатали в ограниченном количестве экземпляров в типографии ЦК, рассылал «Секретариат т. Сталина» партийному активу уровня секретарей обкомов, включая сюда и слушателей ИКП, после ознакомления их нужно было возвращать в ЦК). Поэтому я могу засвидетельствовать, что никаких государственных секретов дальнего действия в протоколах ЦК того времени нет. Но в них есть факты и доказательства со стороны разных оппозиций о чудовищной уголовной практике Сталина и сталинского аппарата по фабрикации искусственных дел для уничтожения старой ленинской партии – РКП(б) и по созданию новой сталинской партии – КПСС. Естественно поэтому, что нынешняя партия не хочет, чтобы народы СССР узнали из этих протоколов ЦК ее уголовное происхождение.

Послехрущевское Политбюро ЦК, которое вчера вместе с Хрущевым единогласно осудило Сталина как преступника, а сегодня без Хрущева единогласно реабилитирует его как «выдающегося ленинца», можно было бы обвинить в беспринципности, если бы в таком поведении выучеников Сталина не было своей внутренней логики – опыт показал им, что существующая система олигархической диктатуры не допускает иной альтернативы властвования, как именно сталинское правление, хотя бы и модернизированное. Реабилитируя былого «отца»-преступника, сталинские эпигоны берут на себя историческую ответственность за злодеяния Сталина и открыто признают свою духовную сталинскую родословную.

Это, правда, не свидетельствует о политической мудрости верховных партократов, но весьма упрощает задачу историка: ему уже не приходится, как это было при Хрущеве, доказывать, что XX и XXII съезды глубоко ошибались, искусственно противопоставляя Сталина Ленину. Сталин был и останется в истории Лениным, доведенным до его логического конца. Вот почему ученики Сталина из Политбюро были правы, когда они до XX съезда постоянно повторяли: «Сталин – это Ленин сегодня». Эволюция в этом лозунге сводится к тому, что они сейчас говорят только о Ленине, но думают о Сталине.

К названным выше источникам надо добавить еще один источник, который в какой-то мере незримо присутствует в данной работе, начиная с середины двадцатых годов, – это мой личный опыт. Я вступил в партию, добавив себе несколько лет, совсем юношей еще в те годы, когда в ее Политбюро сидели Троцкий, Зиновьев, Каменев, Рыков, Бухарин, Томский плюс Сталин. Сделав довольно быстро карьеру партийного работника, я имел возможность изнутри наблюдать борьбу разных оппозиций против сталинской фракции. Во время борьбы между Троцким и Сталиным моя симпатия была на стороне Сталина, во время же борьбы между Сталиным и Бухариным – на стороне Бухарина. Это нашло свое отражение в моей статье в газете «Правда» против тезисов Политбюро к XVI съезду по двум вопросам: я критиковал сталинскую национальную политику ЦК, противопоставляя ей ленинскую, и отводил курс на коллективизацию в национальных республиках, как курс тоже явно не ленинский. По первому вопросу я писал:

«Нынешние темпы нашего культурного и экономического строительства в национальных районах не обеспечивают выполнение весьма ясных и практических директив Х-ХII съездов (1921-1923 годы) партии не только за эту пятилетку, но и за ближайшие пятилетки… Надо (провести) практическое, более чем форсированное устранение фактического неравенства национальностей… Нельзя утверждать, что все, что хозяйственно нецелесообразно и неэффективно в данное время, пролетарская революция не делает».

По второму вопросу, исходя из того, что антиколхозные восстания в 1929 – 1930 гг. были «в больших масштабах в национальных районах, чем в русских», я отвергал тот пункт в тезисах Политбюро, в котором говорилось, что «в национальных районах Востока получит на первое время распространение товарищество по общественной обработке земли, как переходная форма к артели» («КПСС в резолюциях», ч. II, стр. 595-6, 1953 г.).

В ответ на это в моей статье говорилось: