Проклятое число

— Ты тоже это ощущаешь? — спросила Пуэлла. — Какая-то… слабость… спать хочется сильно…

Она повернула голову к Корвусу; все его чакры погасли, и теперь он сам едва стоял на ногах. Глаза его, и без того блеклые, светло-розовые, теперь сделались похожими на бельма слепца; губы шептали что-то неясное, руки плетьми болтались вдоль тела.

— С-сонмус? — слабо позвала Пуэлла. — Сонмус, где же ты?

Но ответом ей снова стало лишь эхо. Подвал, в котором они находились — хотя подвалом это странное помещение назвать было можно с натяжкой — казался нескончаемой огромной залой, тянущейся в непроглядную черноту, и лишь странный агрегат, что стоял в нескольких шагах от троицы, излучал теплое золотистое сияние.

«Что это за машина? — подумала Пуэлла. — Почему она кажется мне настолько знакомой?»

А потом из темноты послышался голос. Монотонный, печальный, наполненный болезненным восторгом. Это говорил один из близнецов — Вермис, фамильяр своего немого хозяина, что беседовал с Пуэллой в лазарете. Как же он сумел обойти мыслеобраз Корвуса, как сумел победить его?

«Я чувствую сильную энергию, исходящую оттуда, — запоздало вспомнила девушка пророческие слова Сонмуса. — Энергию, способную победить даже Демиурга. Энергию высших миров и сущностей, слабейшая из которых способна раздавить Конкордию краешком ногтя».

Сама она не ощущала энергии и не могла сказать, откуда исходит подавляющая разум и тело сила — от агрегата или, быть может, от самих близнецов, находящихся в отдалении. Все, что хотела девушка в эти долгие секунды, это улечься прямо на холодный пол и отдохнуть. Погрузиться бы в дрему хотя бы на пару минуточек!

«Нет, не поддавайся искушению».

— Хозяйка… — Корвус из последних сил схватил ее за запястье. — Надо убираться отсюда. Что бы эти твари тут ни затевали, энергия, которой полнится это место…

— И п-почему мы Сонмуса не послушали? — бессильно зашевелила губами Пуэлла. — Он же п-предупреждал…

— Энергию такой силы я бы почувствовал еще на входе в храм, — ответил Корвус. — Даже присутствие Конкордии я мог ощутить еще в Задымье, хотя она стояла рядом с Золотой Стеной.

— Х-хочешь сказать, что…

— Я подумал, что Сонмус врет или преувеличивает — сны это умеют, они регулярно несут бред время от времени. Однако вышло так, что он каким-то образом почувствовал энергию издалека, в то время как мне будто бы перекрыли все чакры. Во всяком случае, кто-то точно постарался, чтобы ослабить их работу, потому что я упорно не ощущал присутствия чего-то опасного, пока мы не оказались в подвале.

— Значит, уходим. — Пуэлла зевнула и устало повернулась к лестнице. — Что бы там ни было, мы уже не сможем…

Ее ноги подкосились, и она упала на колени; глаза смыкались, все тело дрожало от горячих волн приятной сонной энергии, захватывавшей все тело целиком. Она услышала, как рядом, сладко посапывая, уже свернулся калачиком Вин; Корвус, пытаясь поднять хозяйку на руки, из последних сил боролся с наваждением, стоя на коленях рядом и покачиваясь взад-вперед.

— Что ж это за сила такая… — из последних сил пробормотала Пуэлла, глядя на альбиноса снизу вверх. — …раз даже Демиурга, придумавшего сны, она может заставить уснуть против собственной воли?

— Другой вопрос, где мы окажемся, когда проснемся, — хрипло отозвался ворон. — У меня дурные предчувствия.

А потом Пуэлла закрыла глаза и погрузилась в темноту. Это было глубокое забытье, лишенное снов и наполненное одним лишь непроглядным мраком.

— …А она и впрямь похожа на свою мать. Не сказать, чтобы человеческое начало было незаметно, однако лучшая кровь в ней явно преобладает.

— Какая милашечка! Уверен, ее личико будет великолепно смотреться на фресках и монетах! Только позвольте мне, и я всю ее покрою поцелуями!

— Вы и впрямь считаете, что Корвус ее достоин? Пусть уродливый вороненок довольствуется позицией заключенного или мертвеца — я с радостью сожрал бы его, будь у меня такая возможность, и сам занял его место.

— Что-о, считаешь себя достойным Пуэллы, дочери Конкордии?! О нет, эта милашечка на тебя и не посмотрит, так и знай!

— Какая самонадеянность. Как будто ты у нас — первый красавец.

— Ха-ха-ха, глупышечка обиделся! А ну-ка перестань дуть щечки и…

— Хозяин говорит вам успокоиться.

— Ой-ой-ой, и как же я осмелился! Прошу прощения, дайр Формидот, дайр Вермис…

— Хозяин говорит, что прощает. Немедленно приведите нашу хозяйку в себя и начинайте обряд. Грядет Священная Ночь, Воины Истины вскоре соберутся здесь, чтобы преклонить колени. Мы стоим на пороге новых времен, друзья мои! Возможно, однажды с этого момента начнут новое летоисчисление.