Проклятый граф

– В целом, да, – Роман легко развернул книгу к хранителю памяти и красноречиво указал на название небольшой заметки. Винсент, взглянув на указанное место, получил возможность лицезреть выделенное тонким наклонным шрифтом слово: «Voras».

– На пауков непохоже, – заметил он, поднимая взгляд, – Как это вообще читается? Ворас?

Юноша равнодушно пожал плечами.

– Наверное. Транскрипции я нигде не обнаружил, правил чтения – тоже, зато в процессе исследования местных словарей понял, что это, вероятно, литовский. Оттуда переводится, собственно, «паук». Наверное, первооткрыватели этого вида не были слишком уж изобретательны.

– Значит, ворас… – Винсент как-то отстраненно кивнул, словно размышляя о чем-то своем, – Ворас, ворас… Дурацкое название.

– Да уж, не «хранитель памяти», – фыркнул Роман, скрещивая руки на груди, – Что за манера – наезжать на всякую мелочь? У паучков прав не меньше, чем у ручейков, между прочим!

– «Хранитель памяти» – понятнее и куда как благороднее, – парировал его собеседник, презрительно морща нос, – А то «ворасы», «интантеры»… Зоопарк с непонятными названиями, – и не давая юноше возмутиться касательно небольшого наезда в его адрес, неожиданно ухмыльнулся, – Кстати, заметь тенденцию – все нечеловеческое во что-то превращается. Я – во льва, Ричард – в волка…

– Во все, что угодно, – поправил юноша, моментально отвлекаясь от оскорбления интантеров в его лице, – Вот любопытно, может ли он стать, в случае чего, скажем, табуреткой? Или хотя бы тумбочкой?

– Диванчиком, – отмахнулся хранитель памяти, – В общем, все вышеперечисленное и плюс ворас в паука. Один ты…

– Чувствую свою неполноценность, – виконт несколько надулся, – Кругом живность, а я – как смотритель зоопарка. Хотя сейчас это, конечно, очень важно…

– А вот вампиры превращаются в летучих мышей, если верить легендам, – не слушая его, элегически протянул Винсент, – Может, Альберт оставил тебе это? Роман, ты точно все о себе знаешь?

– Учитывая, что мой младший братик говорил о каких-то уникальных для каждого интантера возможностях – сомневаюсь, – честно признался юноша и неожиданно вздохнул, – Да… Жаль, дядя не написал книги об интантерах, может, хоть что-то о себе новое бы узнал.

Мужчина неожиданно не поддержал шутку. На лицо его, словно облачко, набежала странная задумчивость, казалось, слова виконта пробудили в его памяти что-то, что-то действительно важное и могущее пригодиться…

– Жаль, – невнимательно буркнул он, снова обращая взгляд на книгу, – Там есть еще что-то о них? Или это…

– Есть, – Роман, только, было, немного повеселевший, снова посерьезнел, даже помрачнел, – И вот это мне нравится меньше всего… Они способны проникать в сны человека. Проникать и внушать что-то, то, что нужно им…

– Колдуй баба, колдуй дед и во сне покоя нет, – прокомментировал хранитель памяти и устало вздохнул, – Я понимаю, к чему ты клонишь, Роман. Видимо, так он и убедил тебя некогда. Но разве ты…

– Сплю? – юноша горьковато усмехнулся, – Да, Винс. Я раньше тоже удивлялся этому, не понимал, почему мой организм все-таки нуждается во сне, тем более что, как сказал Чарли, я по сути в коме. Но слова Луи объясняют и это. Интантер, я, – в общем-то, человек, только с некоторыми способностями, позаимствованными не то у вампиров, не то у больной дядиной фантазии. Короче говоря, Винсент, да, я сплю. Поэтому Анхелю было нетрудно однажды обмануть меня, – он внезапно отвернулся и в несколько шагов оказавшись у окна, остановился, с преувеличенным вниманием вглядываясь в пейзаж за ним.

Винсент примолк. До сего мига он как-то не понимал, не сознавал, что за вечными шутками, за колкостью и язвительностью скрывается не более, чем ребенок, наивная, полная доверия душа. И если слова о предательстве Влада задели его, но, в целом, не нашли своего подтверждения, то откровенная ложь Анхеля, о которой он узнал таким образом, должна была ранить этого юношу сильнее, чем кого бы то ни было другого.

– Прости, – хранитель памяти вздохнул и чуть качнул головой, немного опустив ее, – Не надо было просить тебя заняться этим.

Роман, глядя в окно, грустно улыбнулся. Он и в самом деле был задет, и задет сильно, – впервые в жизни ему довелось пережить столь гнусное предательство. Это странно, но подобных чувств в нем не вызывали даже мысли об Альберте или Людовике, не говоря уже о Луизе.

– Я не понимаю, Винс… – негромко вымолвил он, все так же не глядя на собеседника, продолжая стоять к нему спиной, – Я действительно не понимаю, зачем ему понадобилось это. Зачем было обманывать меня, втираться в доверие? Для чего ему была нужна моя дружба, мое расположение? Зачем?..

Хранитель памяти пожал плечами. На его взгляд, ответ был совершенно очевиден.

– Ему ведь надо было как-то проникнуть в замок, чтобы следить за нами.

Виконт рывком обернулся.

– Но причем тут я? Он ведь мог просто шпионить в образе паука, мы бы и не подозревали о нем! Почему надо было притворяться моим другом, для чего?