Псы и убийцы

Каково прегрешение человека, заставляющего страдать

молодую собаку от недостатка пищи?

И сказал Ахура Мазда: "Столь же великое, как если бы

он заставил страдать от голода деревенского ребенка,

находящегося у него в услужении".

Я сижу, значит, реву как малыш, Группа скулит вокруг... совсем размокли. Но делать что-то надо. Встаю, промокаю морду, псов успокоил кроме Лакхи, тот все воет. Малый прямо лебезит - не может простить себе, что меня бросил. А Нюхачу все это до пятки, как прошлогоднее мясо. Мерзкая все-таки порода. Огрел бы его раз, да не поймет, за что.

Вообще-то нам положено в качестве доказательства правое ухо брать, но тут я засомневался. Во-первых, они все далеко друг от друга, самому ходить - до вечера не управлюсь, а собакам это не поручишь. А во-вторых... Даже сказать неловко. У одного-то из них я ухо точно не отсеку.

С одной стороны, конечно, они наших не жалеют. Это-то я знаю не из Бесед. Но все-таки.... А главное - время, время! Двое суток гнал, значит, и обратно - столько же. А у меня еще две собаки ранены.

Так ничего придумать и не могу. В конце-концов икнул я на это дело и заставил Группу вырыть яму (лопаты не было, а мечом копать - опять же время). Похоронил обоих вместе. Как - кого? - Морни и Верного, конечно. Знаю, у них это не принято, но не мог же я погребальный костер сварганить - это ведь воз сухого дерева. Потом, на ларские обычаи я икать хотел, я его - как никанца. Чего скалишься? Он бы знаешь, каким собаководом был, если бы Всемогущий иначе распорядился! Уложил, как нужно - в позе спящего, рядом дорожная сумка... Хватит.

Уши не стал брать. Скажу - пятнадцать - пусть поверят или проверят, если смогут. Небось, поверят - я все-таки пока на хорошем счету. А у того, которого считаю Сыном, беру всю голову и медальон нагрудный. Гнусное оно дело - головы рубить, но война спишет. Не мы начали... Сдам в Управление, пусть разбираются.

Обратный путь трудным был. У меня за плечами доспехи Верного и Лакхи, две головы (да, я не сказал, вторая - того старикашки, что чуть не упокоил меня. Все молодые ребята, а ему лет пятьдесят и ритуальная татуировка над бровями: видная шишка, значит). Седьмой совсем потух, сзади все плетется. Я, конечно, лапу перевязал, но я же не целитель. В общем, мы ночуем чуть ли не на том же месте, где их вечерняя стоянка была. Там как раз родник есть поблизости, но они, дурачье, его не нашли. Впрочем, так бы их и подпустил к воде...

Наутро Седьмой окончательно расхромался. Гружу его Лакхи на спину. А что - Лакхи раза в два тяжелее меня, а он, наоборот, вдвое легче. Вот и считай. Почти как на лошади получается. А Пятый - в порядке, как не было ничего.

Одним словом, к своим мы добираемся лишь следующим вечером. Нас, конечно, уже похоронили, Ребята виснут на мне всем скопом, так что я живо оказываюсь на земле. Даже заплечный мешок снять не дали. Очень трогательная сцена, чуть второй раз не разнюнился. Особенно меня достал Массажист - я месяца три назад у него занимался, когда курс кончал, и время от времени кого-нибудь из псов приводил, если помощь требовалась, но особой дружбы у нас не было (какая дружба - он мне в деды годится). А он, оказывается, больше суток не спал, когда все, кроме нас, вернулись, не ел и молился. Всемогущему.

Головы и отчет, конечно, отнес в Управление - это сразу, в тот же вечер. Потом меня наши в бассейн потащили и драили меня там до темноты: я, как выяснилось, до того устал, что сам даже мочалку держать не могу. Я думал уже завалиться, но Гети и Вигр не ушли, и мы с ними едва ли не всю ночь протрепались. Гети тоже пса потерял, своего Восьмого из средних. Это его первая потеря, а он нас всех моложе на столько же, на сколько я был младше Морни (хватит!) - совсем еще пушистый. Какой там сон! Все нам Восьмого расписывал. Почти до утра утешали мальчика. Я вообще зеленый стал, как листик: третью ночь не сплю. Почему третью - ну, позавчера караулил, а вчера не мог из-за... (хватит, я тебе говорю!)

Нас на этот раз в каком-то роскошном доме поместили. Летняя вилла, наверно, - со внутренним двориком, бассейном, паровой баней и прочими красотами. Выхожу утром и вдруг - топот, лай... Пленных ведут.

Ой, много их, оказывается. Я-то думал, что на этот раз в плен не брали. А конвоируют их курсанты Школы Внутренней Службы. Это они себя так называют, мы их - проще: "стража". Все черные: и стражники-люди, и стражники-псы, только псы еще с рыжими подпалинами. Не люблю я их - ни тех, ни других. Одинаковые они. Сильные они и цепкие они, но все же волчья это работа, не собачья и не человеческая. Соответственно, и мозги у них с вывихом - иных в эту Школу и не берут. Меня раз арестовали, жабы. Ни с того ни с сего - вдруг пес ихний сзади подлетел, сбил с ног, поранил даже. И эти двое тут как тут, руки закручивают. Ну, тут Группа налетела, я ее едва удержал, и то уже после того, как эта троица вдоволь земли наелась. Стоят передо мной бледные-бледные (даже пес, кажется, побледнел). Подозрительным я, видите ли, показался. Испугались, спрашиваешь? Не то слово, там аж запахло кое-чем.