Пустота внутри

— Тяжёлое испытание и страшное горе, — молвила Лиллиас, запуская пальцы в волосы своего суженого. По бокам и на затылке мужчины они были густыми и длинными, — в такое время. Нас должны были встречать радостные люди, встречать музыкой и накрытыми столами. Здесь, в этом доме. Моём будущем доме. Разорённом.

Служанки готовили еду; царила относительная тишина, нарушаемая лишь храпом Маркаса. Когда могучий человек начинал стонать, невеста ласково гладила его лысину и напевала, словно баюкая младенца. Миверна глядела в огонь, а Владимир прислушивался к ночи сквозь проломы в стенах.

А потом художник понял, что в его мозгу происходит что-то необычное. Нет-нет, ничего плохого, такое происходило и раньше, в бытность его простым человеком. Владимир осознал момент кратковременного расширения сознания, лёгкий полушажок за грань обыденного, на который были способны люди с развитой фантазией и склонные к творчеству. Это состояние всегда было кратковременным, но ощущалось остро и приятно, сопровождаясь сильным волнительным выбросом эмоций, ощущением переноса своего Я вовне, в иное место, время. Обычно эффекта помогала достичь хорошая музыка, совпавшая с настроением, и сознание расширялось, покидая узы повседневных забот, норм мышления и правил. Владимир соприкасался с некой иной реальностью, ощущал, или думал, что ощущал нечто, с чем на самом деле никогда не соприкасался в той своей, простой человеческой жизни.

Однажды он на несколько минут очутился сидящим в травах, бурно обросших гряду холмов. Была ночь и ветер гнал по ним волны, развевая длинные коричневые волосы Владимира и забираясь ему за пазуху. Иное тело, иное имя, иное время, иная история жизни, навеянные дивной композицией «Bonnie at Morn» в обработке Миколая Строинского.

Несомненно, всё это являлось драгоценным сокровищем ещё прежде, до того, как художник проснулся однажды и услышал миллиарды молитв, роившихся в голове. Но вот он опять стал простым смертным, и то, что было важно прежде, становилось важным вновь.

К Владимиру приблизилась одна из служанок и протянула миску с дымившейся похлёбкой и плававшим куском твёрдого хлеба.

— Поешь, гость, преисполнись силами перед днём грядущим.

— Спасибо, не откажусь.

Передавая миску, служанка глянула на рисунок и вскоре уже нашёптывала на ухо хозяйке.

— Так ты художник? А я-то думала — грамотей, закорючки строчишь. Покажи, что получилось?

— Ещё не готово…

— Всё равно.

Служанка поднесла хозяйке листок и Владимир почувствовал беспокойство. Он хорошо знал, что многие люди с крепким характером имели слабость в виде раздутого себялюбия, потому портреты недостаточно комплементарные как правило признавались ими плохими.

— У меня глаза ближе сидят, и родинка больше, а этот шрамик ты что, не увидел?

— Я, э-э-э…

— Мой отец тан и у нас в замке было много зеркал. Одно даже ртутное. Так что я неплохо знаю своё лицо. Но в целом, портрет неплохой, хоть и излишне льстивый. Оставлю себе, станет семейной реликвией.

— Польщён, — отозвался Владимир, дуя на горячую пищу.

— Что вы намерены делать теперь? — Миверна не отвлекалась на ерунду. — Мы бы помогли, но не знаем, чем. Можем отвезти вас куда-нибудь…

Владимир поперхнулся.

— Ижините, гоячая ошен, — сказал он, кидая на подругу «страшные» взгляды.

— Ну, — поправилась она, — не всех сразу. У нас мало места.

— Нас не надо никуда везти! — отрубила Лиллиас пылко. — Разве что на тот край озера, туда, где большая скала нависает над водами! Там мы начнём строительство, которое закончат наши потомки. Большой замок, дом для клана, надёжная опора, которую не предаст разграблению ни один враг! Это же пропитанное скорбью и кровью место станет напоминанием нам. Никто больше не посмеет напасть на клан Хаттан в его доме!!!

Лужёной глотке Лиллиас Танистри могли бы позавидовать вожди маркатчитарских станов. Звук её устрашающего гласа разнёсся в ночи, и многие хищники на время умолкли, прильнув к земле.

— Но всё это будет потом, — продолжила она, следя за тем, как мужчины получали горячие миски, — после того, как свершится месть. Завтра, когда мёртвые отправятся в чертоги предков, Маркас уйдёт искать нашего обидчика!

На этот раз поперхнулись уже оба гостя.

— Видать, совсем от голода помираете, бедняги, раз на горячее так неосторожно набрасываетесь! — всплеснула руками Лиллиас.

— Вы хотите, чтобы один человек отправился на поиски существа, которое творит такие вещи и оставляет такие следы?

— Я не хочу, но того требует Уклад, таков Закон Гор. Родственники должны быть отмщены, обиды — смыты кровью, иначе все мы будем прокляты во веки веков и нам придётся уйти со свободных высокогорий, стать людьми короны. А то и хуже, — её передёрнуло, — сойти на равнины! Ну уж нет! Кто живёт в горах должен чтить Уклад, иного пути нет!

Землянин и басилп переглянулись.

— Раз так, то, может быть, следует послать всех, кто способен держать в руках оружие? Не похоже, чтобы это существо смог одолеть один…

— Уклад гласит: «за одним обидчиком идёт один кровник». Маркас не может просить помощи у членов своего клана.