Путь марсиан

— Вы ошибаетесь. Глубоко ошибаетесь. Я его знаю: он так поступить неспособен. А кроме того, — добавил он сухо, — Рут — хорошая секретарша и знает, что нужно принести мне, когда я прошу контракт мечтателя. Я порвал поддельный контракт. А подлинный по-прежнему лежит в нашем сейфе, поверьте мне. Да, прекрасный у меня выдался день! Я с самого утра кого-то убеждаю: несговорчивого папашу — чтобы он дал мне возможность развить новый талант, уполномоченного министерства — чтобы они не ввели цензуру, вас — чтобы вы не втянули нас в гибельное предприятие, и, наконец, моего лучшего мечтателя — чтобы помешать ему уйти. Папашу я, возможно, уговорил. Уполномоченного и вас — не уверен. Может быть, да, а может быть, и нет. Но, во всяком случае, с Шерманом Хиллари все ясно. Он вернется.

— Откуда вы знаете?

Уэйл улыбнулся Беленджеру, и его щеки покрылись сеткой веселых морщин.

— Фрэнк, мальчик мой, вы умеете монтировать грезы, и вам уже кажется, что вы знаете все инструменты и аппараты нашей профессии. Но разрешите, я вам кое-что скажу. Самым важным инструментом в грезопромышленности является сам мечтатель. Именно его и нужно понимать в первую очередь. И я его понимаю. Слушайте: когда я был мальчишкой — в те времена еще не было грез, — я был знаком с одним телесценаристом. Он часто мне жаловался, что все люди при первом знакомстве непременно его спрашивают: "И как вам только все это в голову приходит?" Они искренне этого не понимали. Ведь никто из них не был в состоянии придумать что-либо подобное. Так что же мог им ответить мой приятель? А со мной он разговаривал об этом и объяснял: "Как я им скажу, что не знаю? Когда я ложусь спать, я не могу уснуть, потому что у меня в голове теснятся идеи. Когда я бреюсь, я непременно где-нибудь порежусь, когда разговариваю, то забываю, о чем говорю, когда я сижу за рулем машины, я ежеминутно рискую жизнью. И все потому, что у меня в мозгу непрерывно формируются идеи, ситуации, диалоги. Я не могу сказать тебе, откуда у меня все это берется. Может быть, наоборот, ты поделишься со мной, каким образом тебе удается этого избежать? И тогда я мог бы немного передохнуть". Видите, Фрэнк, как обстоит дело? Вы можете уйти отсюда в любое время. И я могу. Это наша работа, но не наша жизнь. Но для Шермана Хиллари все иначе. Куда бы он ни пошел, чем бы он ни занимался, он все равно будет грезить. Пока он живет, он не может не думать, пока он думает, он не может не грезить. Мы не удерживаем его насильно. Наш контракт не железная решетка. Его удерживает его собственный мозг, Фрэнк. Поэтому он вернется. Ничего другого ему не остается.

Беленджер пожал плечами.

— Если то, что вы говорите, правда, мне его жаль.

— Мне жаль их всех, — Уэйл грустно кивнул. — За долгие годы своей жизни я понял одно. Их участь — делать счастливыми других людей. Других.

ПОРТАТИВНАЯ ЗВЕЗДА

Если можно назвать путешествия в космическом пространстве романтичными, то Холден Брукс, безусловно, продолжил эту традицию, бросившись к жене своего лучшего друга с совершенно недвусмысленным намерением.

Он не стал стучать и спрашивать разрешения войти. Вместо этого распахнул настежь дверь и ворвался в каюту. Женщина ждала его, он понял это сразу, так как ее прелести прикрывала тонкая ночная сорочка. Она протянула к нему руки и вздрогнула. Темные юл осы разметались по плечам, подчеркивая бледность округлого лица.

Имя этой женщины было Селестина ван Хорн, и в данную минуту ее собственный муж сидел тут же, лениво пощипывая мочку уха.

Холдена его присутствие не остановило. Он сделал еще шаг навстречу Селестине и сжал ее плечи. Она прижалась к нему, губы их слились в долгом поцелуе. Затем Холден и Селестина остановились на мгновение, но только для того, чтоб вновь прильнуть друг к другу. Они целовались снова и снова. Задыхаясь, он подхватил женщину на руки, и она обвила его шею, продолжая расточать сладкие поцелуи. Парочка почти добралась до кровати, когда до ушей Холдена донесся чей-то голос.

Речь не произвела впечатления. Впрочем, как и сам Филипп ван Хорн. Сухопарый, тщедушный, с редкими светлыми волосами и блеклыми глазами, он поднялся с кресла и тоном одновременно негодующим и изумленным вопросил:

— Что происходит?

Холден был выше его на полголовы и гораздо массивней. Он опустил свою ношу на ковер и обернулся к Филиппу. Губы растянулись в ухмылке, обнажив крепкие зубы, плечи напряглись. В глазах сверкало предвкушение битвы. Селестина, прислонившись к спинке кровати, с хищным наслаждением взирала за происходящим.

Филипп нервно и отрывисто произнес:

— Холден, слушай, прекращай это безобразие.

Но тот мелкими, пританцовывающими шагами двинулся вперед. Сделав выпад, нанес сокрушительный удар по скуле противника, и тот рухнул перед ним на колени. Послышался возбужденный смешок Селестины.

Филипп с усилием поднялся на ноги и заковылял к двери. Но жена мгновенно очутилась перед ним и, раскинув руки, преградила дорогу, продолжая посмеиваться.

Филипп в ужасе оглянулся.

— Не делай этого, Холден. Прекрати!