Пути неисповедимых

Арланд злился, почти кричал на нее, но чем больше он кричал и говорил, тем глубже она уходила в свое молчание. Не выдержав, братец подошел к ней и вырвал из ее рук тетрадь, швырнул на пол, а саму ведьму поднял за плечи и затряс, что было сил. Придя в себя от такого, ведьма залепила ему с размаху пощечину, молча высвободилась из его рук, взяла тетрадь с пола и вернулась к окну.

Арланд стоял посреди комнаты как громом пораженный, на его бледной щеке проявился розовый след от ладони Бэйр. Он стоял так долго, наверное, несколько минут.

Тут я обернулся собой и кинулся к брату, чтобы он не посмел навредить Бэйр со злости, но он уже отошел сам и поспешил убраться в нашу с ним комнату.

Я хотел было подойти к Бэйр, успокоить ее, но, когда посмотрел в ее сторону, наткнулся на такой ненавидящий взгляд, что мгновенно исчезло всякое приближаться к этой ведьме. Тогда я ушел в комнату к Арланду, оставив ее одну со своей злостью.

Брат сидел на кровати и угрюмо пялился в пол.

– Нам нужно уезжать отсюда, Лео, – сказал он мне, когда я подошел. – Я должен нанести на свое тело татуировки и попытаться вернуть способности инквизитора: я знаю, они еще есть внутри меня. Я поеду в Агирад, куда меня направили в Ордене, а ты отправишься со мной.

– А Бэйр?… – удивленно спросил я, опешив от таких слов.

– Здесь у нее есть все, что ей нужно, – ответил он безликим голосом. – Мы ей больше не нужны.

– Еще как нужны!…

– Когда она говорила с тобой в последний раз? – спросил Арланд, посмотрев на меня. – Она едва ли помнит нас с тобой, неужели ты до сих пор этого не понял? Мы должны оставить ее.

– Как же она может не помнить, ты что такое говоришь!? – меня так напугали его слова, что я чуть ли не закричал. – Она просто… просто…

– Я напишу тебе список трав, порошков и снадобий, которые нужны мне для восстановления татуировок. Ты полетишь в город и купишь все необходимое… если на что-то денег не хватит, украдешь, – перебил меня Арланд.

– Зачем что-то покупать? У Бэйр полно всяких трав и ингредиентов, она может сделать тебе что угодно…

– Она не станет ничего делать ни для меня, ни для тебя.

Не знаю, почему, но я поверил ему, и на следующий день полетел в город, взяв с собой бездонный мешок и деньги, которые мне дал Арланд. Почти все я истратил на половину указанных ингредиентов, остальное, как и велел брат, украл.

Когда я вернулся рано утром спустя три дня, с удивлением отметил, что в доме кое-что поменялось.

Печь никто не топил за время моего отсутствия, но обе комнаты были прогреты магией. Посуду никто не мыл, никто ничего не готовил – питались они тем, что мы с ведьмой заготовили на зиму. Ведьма спала на печке, на столе валялись игральные карты. Вот лентяи, все это время бездельничали!

Решив не будить ведьму, я тихо принялся готовить что-нибудь съедобное для этих двух растяп.

К полудню Бэйр так и не проснулась, но зато пожаловал братец, который на мои расспросы о том, как он уговорил Бэйр на карты, не отвечал, только взял мешок с ингредиентами и заперся в нашей комнате.

Ведьма казалась растерянной. Испуганно хлопая глазами, она села у окна на кухне, закуталась в серую шаль своей матери и сидела так, думая о чем-то, пока из комнаты, где заперся Арланд, не донеслись первые стоны. Тогда она вскочила, метнулась к закрытой двери, но так и не смогла ее отворить: видимо, братец запечатал ее своими инквизиторскими силами.

Стоны постепенно перешли в тихий многоголосный вой со звенящими металлическими нотками. Когда ведьма услышала это, она совсем переменилась, вся побледнела, стала метаться по кухне, заламывая руки, и все смотря на запертую дверь.

Так продолжалось несколько дней, пока Арланд не закончил наносить татуировки. Я приносил ему еду и носил новую воду для того, чтобы он мог смыть с себя краску и кровь. При этом он строго-настрого запретил мне пускать в комнату ведьму, хотя она рвалась проведать его.

Когда однажды утром Арланд вышел к нам, он был одет в свою прежнюю рясу, его волосы были цвета слоновой кости, а глаза чернее, чем у Бэйр.

Ведьма, увидев инквизитора, долго и пристально смотрела на него, но так ничего и не сказала. Только вечером того же дня, когда она по своему обычаю сидела у окна и читала тетрадку, Арланд сам подошел к ней и заговорил.

– Ты поедешь со мной? – спросил он, не спуская с нее спокойного, но твердого взгляда.

– Я не могу оставить дом, – неожиданно ответила она.

Я как раз сидел за столом и пил отвар из сушеных еловых иголок, когда впервые за весь месяц услышал голос ведьмы. Я чуть не подавился!

– Ты уверена? – спросил у нее инквизитор. – Уверена, что хочешь остаться одна?

– Я не могу оставить этот дом гнить посреди леса, – повторила она, подняв на него грустный взгляд. – Это мой единственный дом.

– Мы с Леопольдом уедем завтра утром, – сказал Арланд и отошел от нее к столу, сел и, как ни в чем небывало, налил себе отвара.

Бэйр еще долго смотрела на него глазами, полными грусти, но ничего не говорила. Потом отвернулась и уперла взгляд в свою тетрадку. Она сидела неподвижно, все смотря в нее, и вскоре на ее щеках заблестели дорожки слез.