Пылающий меч

— Силы быстро восстановятся, Хамуди. Нет лучшего лекарства, чем работа, а я собираюсь тебе поручить очень большую и очень важную задачу.

Главный казначей не отказался бы от нескольких дней отдыха, но кто посмеет оспорить приказ верховного владыки, особенно если за спиной у тебя такой соперник, как флотоводец Яннас?

— Много ли у нас на складах скарабеев?

— Великое множество, всех размеров, от каменных до фаянсовых.

— Мне понадобятся тысячи и тысячи, Хамуди. Вот, что должно быть на них написано, и как можно быстрее. Мое послание ты распространишь по всей стране.

В селении, названном в память погибшего фараона Пер-Камос, градоправитель Эмхеб день за днем укреплял оборонительные сооружения. Ему помогал небольшой отряд закаленных в боях, испытанных воинов. Оглядывая благодатные земли Среднего Египта, великан вспоминал свой любимый Эдфу, расположенный к югу от Фив, и думал, что скорее всего ему туда уже не суждено вернуться.

Удача улыбнулась ему в бою под Кусами, но теперь на нее рассчитывать не приходилось, сколько бы усилий он ни прилагал. Они с Яхмесом, сыном Абаны, искуснейшим лучником и корабельщиком, и на этот раз оказались на переднем крае. Никто лучше их не умел в самых тяжких условиях воодушевить воинов на битву и поддержать их боевой дух. Но когда веселый жизнелюб-великан с бычьей шеей и широкой грудью услышал о потерях и бедах, обрушившихся на Фивы, он уселся на пороге шатра и впервые подумал, что кампания, затеянная Яххотеп, может кончиться катастрофой.

Не получив подкрепления, Эмхеб не сможет остановить поток наступающих гиксосов. Апопи не спешит, давая возможность Яннасу собрать огромное войско. Сначала оно сметет Мемфис, потом истребит все остальные очаги сопротивления, самый значительный из которых Пер-Камос, а затем уничтожит Фивы, у которых нет сил сопротивляться.

— Господин градоправитель, — обратился к нему Яхмес, сын Абаны, — наши собратья из Мемфиса передали нам послания, которые повсюду распространяет правитель гиксосов.

Эмхеб взглянул на лежащую перед ним горсть скарабеев из фаянса, яшмы, халцедона. На каждом чернели грубые, с ошибками написанные иероглифы — ни один грамотный писец так не написал бы.

— Немедленно отправь скарабеев царице, — распорядился Эмхеб. — Эта атака гиксосов может оказаться для нас смертельной.

12

«Жителям Обеих Земель от фараона Апопи, царя Верхнего и Нижнего Египта, послание: Сет обрушил молнию на Фивы, город бунтовщиков. Царский дворец разрушен, царица Яххотеп погибла, ее сын Яхмос погребен под руинами. Мятежного войска больше не существует. Выжившие разбежались. Да повинуются жители Египта Апопи. Непокорных ждет заслуженная кара».

— Никто не должен прочитать это! — раздался гневный голос хранителя печати Неши.

— Слишком поздно, — грустно уронила царица Яххотеп.

— Боюсь, мы увидим повальное бегство, — встревожился управитель царского дома Карис. — У себя в Фивах мы без труда опровергнем ложь Апопи, но в других городах… Боюсь, что в Мемфисе повстанцы тут же сложат оружие. И в Пер-Камосе тоже.

— У нас осталась единственная возможность нанести ответный удар — я сейчас же напишу небольшое послание, которое размножат наши писцы на маленьких кусочках папируса, и мы разошлем их во все концы с помощью Плутишки и его стаи.

Всеобщий любимец Плутишка был признанным предводителем почтовых голубей. Не так давно неутомимого посланца ранили, но он уже успел выздороветь, и вечерами охотно сидел рядом с Весельчаком Младшим.

Голуби, обладавшие удивительной способностью ориентироваться, были незаменимыми помощниками Яххотеп, но в пути им грозили хищные птицы и стрелы врага. Однако стая Плутишки научилась обходить опасности, пользуясь своим изумительно острым зрением.

Яххотеп знала, что гиксос-лазутчик отравил одного из голубей, чтобы нарушить обмен посланиями между ней и ее сыном, фараоном Камосом. С тех пор отряд стражи с особым тщанием охранял голубятню.

Как же громко затрещали и захлопали крылья, когда птицы поднялись в синее небо и разлетелись, кто на юг, кто на север, разнося послание царицы Яххотеп.

— Стоять! — скомандовал Яхмес, сын Абаны, двум воинам с узелками на плечах, совсем уж было приготовившимся бежать.

— У тебя в колчане только одна стрела, и ты можешь убить только одного из нас, — крикнул ему тот, что помоложе.

— Не надейся остаться в живых, — возразил товарищу тот, что постарше. — Ты и оглянуться не успеешь, как он подхватит другую.

— Я и в мыслях не имел убивать своих соотечественников, — возразил Яхмес, сын Абаны. — Однако трусы мне не по душе. И если вы сделаете шаг вперед, то это будет ваш последний шаг. Я покалечу вас, и вы никогда больше не сможете бегать.

— Ты, наверное, не знаешь последних новостей! Царица погибла, Фивы в руинах, нет больше фараона и нет войска освободителей. Нам нужно убраться подальше прежде, чем сюда придут гиксосы.

— Владыка гиксосов лжет.

— А почему тогда царица медлит и не приходит сюда с войском?

Лучник услышал возле уха странный шорох и вздрогнул, хоть и не перестал целиться в беглецов.