Работа над ошибками

— Напомните мне, что вы делали в четверг, восемнадцатого октября 1990 года, в тот самый вечер, который стал для Бритт Стрэнд последним?

— Конец дня я провел в компании своей приятельницы.

— Это та самая молодая женщина, которая вскоре умерла от менингита?

— Верно. Она жила…

— Это мы знаем, сэр! — тон Даймонда был предельно жестким. Опасность состояла в том, что от этого допрашиваемый мог впасть в ступор. — Ваши прежние показания нам хорошо известны, и мы здесь не для того, чтобы выслушивать их снова. Мы знаем, что у вас было стопроцентное алиби. Четыре года назад вы заявили, что в тот вечер, когда произошло убийство, находились в квартире на Уолкот‑стрит, у своей знакомой. Как, кстати, ее звали?

— Келли Маклюр.

— Кто‑нибудь еще сумеет подтвердить ваши показания?

— Я еще тогда, четыре года назад, сказал вам — никто.

— Очень жаль. Я делаю для вас все, что могу. Вы предоставили мне чрезвычайно важную информацию, которая оказалась точной. Поэтому я даю вам шанс выпутаться из этой истории.

— Какая информация? — удивился Мартин, полагая, что Даймонд решил сменить тактику и атаковать с какого‑то другого направления.

— Вы сообщили, что владелец квартиры, в которой жила Бритт, домогался ее, дарил ей подарки и так далее. Я все проверил — оказалось, что это правда. Вероятно, вы хорошо умели слушать Бритт, если она была с вами настолько откровенна.

— С ее стороны это был всего лишь способ намекнуть мне, чтобы я держался от нее подальше. Когда Бритт рассказала мне о домогательствах хозяина, она весьма нелицеприятно высказалась о мужчинах в целом.

— Кроме того, вы навели нас на еще одного мужчину, с кем Бритт общалась, — бродягу по прозвищу Вэ Бэ.

— Он не был ее любовником. Она его просто использовала.

— Это Бритт вам так сказала?

— Не прямо. Но она дала это понять достаточно ясно. — Маркус Мартин стал гораздо более словоохотливым, сообразив, что Даймонда в первую очередь интересует не он, а кто‑то другой. — Бритт была прекрасным журналистом, профессионалом, а это подразумевает умение налаживать контакты. Она писала статью о городских бродягах.

— Это мне известно. Вы уверены, что Бритт не играла в те же игры с вами?

— В какие игры? — нахмурился Мартин.

И Даймонд озвучил версию, которой он еще не успел поделиться с Джули — по той простой причине, что она пришла ему в голову несколько минут назад.

— Вы сами только что сказали, — пояснил он. — Может, с вами Бритт тоже устанавливала контакт?

— И что же такого интересного я мог ей сообщить?

— Мистер Мартин, конкур, то есть преодоление препятствий верхом на лошади, считается элитным видом спорта. Глянцевые журналы, для которых писала Бритт, наверняка публикуют материалы, посвященные данной теме. Она и сама ездила верхом. Возможно, Бритт следила за карьерой известных спортсменов международного уровня. В профессиональном спорте нередко возникают скандалы, поэтому вы могли стать для Бритт ценным источником информации.

— Вы действительно так считаете? — усмехнулся Мартин.

Даймонд решил наудачу копнуть поглубже, хотя с миром лошадей и конного спорта был незнаком:

— Взять, например, лошадиный допинг. Как называется обезболивающий препарат, который вводят животным, принимающим участие в соревнованиях? Кажется, бют?

— Это уже вчерашний день, — заявил Мартин.

Даймонда, однако, это не смутило:

— Впрочем, для гламурных журналов главное — не животные, а люди. Наверняка в вашем виде спорта существует множество конфликтов и интриг. Уверен, вы можете рассказать об этом много интересного.

— Если бы я хоть раз сделал нечто подобное, меня бы вышвырнули вон из нашего профессионального сообщества. Я бы не стал рисковать своей спортивной карьерой!

— Если Бритт могла подвергнуть вашу карьеру риску, значит, у вас имелся мотив для убийства.

— Что?

— Предположим, что вы раскрыли ей кое‑какие грязные тайны, а затем пожалели об этом, вернулись и заставили Бритт замолчать навсегда.

— Нет же! — Мартин ударил кулаком по спинке переднего сиденья. — Я рассказал вам правду. Бритт не интересовали ни я, ни моя карьера. Она просто приходила ко мне, чтобы тренироваться. Да, мне она нравилась, я несколько раз подвозил ее домой, но Бритт четко и ясно дала мне понять, что будет лучше, если я оставлю ее в покое.

Сгущались сумерки. Для октября это было закономерно. Все машины разъехались, за ислючением «Лендровера», который, вероятно, принадлежал Маркусу Мартину. А выяснить у него что‑либо существенное Даймонду так и не удалось. Сделав над собой усилие, Питер принялся забрасывать сеть еще раз:

— Хорошо, мистер Мартин, я принимаю все, что вы мне сообщили. Вы не были любовником Бритт Стрэнд. Не снабжали ее материалом для статьи. Вы ее не убивали. — Даймонд сделал паузу, после чего продолжил: — И все же вы являетесь важным свидетелем, вероятно, ключевым. Вы несколько раз общались с Бритт на протяжении последнего месяца ее жизни. Рассказали мне о других мужчинах, о которых она упоминала — Биллингтоне и Вэ Бэ. Может, помимо них, она говорила о ком‑нибудь еще?

— Нет, — ответил Мартин.

Даймонд, однако, не сдавался: