Рассказы

- Я знаю, Алеша. Но все равно говори. Говори.

- Странность какая-то происходит. Ведь я вижу тебя всего третий раз, а уже не утерпел и объяснился в любви. Все в тебе какое-то необыкновенное. И слова, и лицо, и глаза, и ресницы, и мысли. Иногда мне кажется, что я знаю тебя много-много лет. А потом опомнюсь - да нет же, всего три дня как знакомы. Ну кто знает, как приходит любовь? У меня и жена, и дочь. А я вот хожу с тобой. И хотелось бы мне быть рядом с тобой всю жизнь. И каждый день мне было бы интересно с тобой. Ну скажи, ты хочешь, чтобы я любил тебя?

- Хочу, - сказала Вероника. - Мне кажется, я всю жизнь ждала этих дней. Ну зачем жить, когда тебя никто не любит?.. Мне будто только что двадцать лет исполнилось... А вдруг все это сегодня и кончится? Я уже привыкла ко всему. И к тому, что меня муж не любит, и к работе, и к домашним делам. Это не тяготит, но и радости не приносит. А сейчас все взорвалось. Я приду домой и буду плакать. Ты такой ласковый и добрый. Я чувствую, что ты любишь меня. Неужели это пройдет? Мне так хорошо с тобой, что лучше бы я тебя не встречала. Нелогично, правда?

- Правда. Только ну ее к черту, эту логику. С тобой хоть на край света.

- Мне когда-то это же говорил мой муж. Десять лет с тех пор прошло. И край этот оказался так близко, что ему и одного шага не надо делать. Не надо идти.

Я развернул ее к себе. Ну конечно! Она плакала.

- Не плачь, Вероника. Это потому, что тебя муж не любит?

- Я тебя люблю, Алеша. Не надо мне ни мужа, ни кого другого. Я тебя люблю. Не отпускай меня... И мне тоже кажется, что я знаю тебя давным-давно... Ну, поцелуй же меня!

Мы стояли посреди тротуара и целовались. Мне было тридцать четыре года, а ей - тридцать два. Шел мягкий снег. И фонари на столбах огромными конусами света выхватывали этот снегопад из темноты. А мимо шли взрослые люди и всякие юнцы, молоденькие девушки и думали, наверное, про нас черт знает что.

- Отпусти, - сказала Вероника. - Я вся задохнулась.

- Я понесу тебя на руках, - сказал я.

- Не дури.

Но я все-таки поднял ее на руки, прошел два шага, поскользнулся и упал. Вероника засмеялась, она не сердилась на меня.

- Эх, Алеша. Лет десять назад нужно было носить на руках.

- Ай-яй-яй! - сказал какой-то прохожий. Это потому, что мы все сидели на снегу.

- Извините, - рассмеялся я. - Сейчас поднимемся. - Мы поднялись и пошли дальше. И через каждые десять шагов я останавливался и целовал ее в губы, в щеки, в замерзший нос и ресницы. Она не противилась. Она хотела этого.

Так мы дошли до нашего подъезда.

- Алеша, уходи, - сказала моя жена. - Мне все-таки нужно домой. Муж придет, сразу есть захочет. Да и Леночка одна... Уходи.

- Нет, я не отпущу тебя. Мне плохо без тебя. Я же умру без тебя.

- Ну хорошо. Еще пять минут.

Мы простояли полчаса. И мне никогда не было так хорошо. Может быть, только тогда, когда я поцеловал ее в первый раз. Мы познакомились Первого мая. А через неделю я поцеловал ее. И она не отшлепала меня по щекам, не прогнала, не сделала вид, что я обидел ее. И тогда мы простояли до утра, и слов было сказано мало, только самые нужные. Да и некогда было говорить. Потом мы поженились. И вот прошло уже столько лет...

- Ты замерз? - спросила Вероника.

- Нет, нет. Я нисколько не замерз.

- Пошли в подъезд. Здесь столько прохожих.

В подъезде было темно, какая-то парочка метнулась вверх. Здесь было тепло, но все равно я распахнул пальто, расстегнул ее шубу и прижал Веронику к себе. Она то принималась плакать, и тогда я целовал ее мокрые глаза, и она успокаивалась, то вдруг начинала гладить своими теплыми ладонями мое лицо, и я боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть ее нервные пальцы.

Потом она резко вырвалась и сказала:

- Все. Уходи.

- Где я завтра увижу тебя?

- Алеша, ты действительно еще хочешь видеть меня? Я тебе не надоела?

- Что ты говоришь?! - замахал я на нее руками. - Как только в голову-то тебе это пришло?

- Давай встретимся в Лагерном саду, - сказала моя жена. - Завтра суббота. Леночка уйдет во вторую смену в школу. Давай в двенадцать.

- Спасибо, милая.

- Ну а теперь иди. Тебя, наверное, дома ждут... Иди, иди...

Она убежала, и я снова вышел на улицу и направился к табачному магазину. Но на этот раз он был уже закрыт.

Прохожие удивленно смотрели на меня. А мне и самому сейчас казалось, что я похож на ходячий эталон счастья.

Я выключил изменитель внешности и открыл дверь квартиры. Тишина. Леночка уже спала. Я включил свет. Из кухни вышла Вероника. В стареньком халатике, какая-то маленькая, с заплаканными глазами.

- Ты где это бродишь до полуночи? - спросила она меня.

Вот она какая спокойная. А ведь только что целовала меня в подъезде. Нет. Любить мужа, очевидно, нет смысла. Меня как обухом по голове стукнули. Ведь она и целовала и любила не меня, а того, другого Алешку. На меня она и взглянуть ласково не хочет. Я почувствовал, как снова ссутулилась моя спина, и я стал серым-серым, скучным-прескучным.

Я нехотя сказал:

- На работе задержался. Испытания заели...

- Испытания заели! - вдруг крикнула жена. - А на лице у тебя тоже испытания?!