Рассказы о необычайном

Однако такое пренебрежение к форме - кажущееся. В действительности повествование весьма тщательно проработано во всех деталях, вплоть до стилистической шлифовки и подбора синонимов. Правда, как и в "Ликутей-Маhаран", автор часто позволяет себе пространные отступления. С прямого пути его отклоняют идеи и образы, мимо которых нельзя пройти, не остановившись. Отметим, однако, что отступления у раби Нахмана так же литературно безупречны, как все повествование, и он искусно связывает побочную тему с главной.

Во всех своих произведениях автор ставит перед собой одну основную задачу: донести свое учение, свои идеи до слушателей. Материал, из которого строится повествование, раби Нахман черпает из многочисленных и разнообразных источников: это Кабала и народные сказки, Письменная Тора и hалаха, история и современность - отовсюду он заимствует необходимое для рассказа. Такое многообразие источников имеет свой внутренний смысл. Раби Нахман говорил, что в своих историях пытается раскрыть все "семьдесят ликов Торы". И в самом деле, в некоторых его историях можно найти целое напластование смыслов. Эти смыслы не противоречат один другому, скорее они раскрывают разные уровни и грани одной фундаментальной идеи, разворачивая и углубляя ее. Однако проясненная таким образом идея начертана на разных "скрижалях", и потому кажется, что не все детали повествования умещаются на общей смысловой плоскости, часть его обретает смысл в одном истолковании, другая же требует иного. Здесь легко усмотреть параллель между "Историями о необычайном" раби Нахмана и его же книгой "Ликутей-Маhаран". Там главная проблема также часто распадается на ряд составляющих, каждая из которых рассматривается отдельно, а затем они вновь сливаются в единое целое.

КАБАЛИСТИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ.

Важнейший источник "Историй о необычайном" и ключ к ним надо искать в кабалистической литературе. Почти во всех них общий смысл, художественный строй, образный и символический ряды; персонажи и отдельные детали в той или иной мере почерпнуты из Кабалы, в особенности из книги "Зоhар" и лурианской кабалы, а также и из других книг. Иногда влияние Кабалы завуалировано вымышленным сюжетом либо псевдореалистическим описанием, так что мощное кабалистическое течение становится неразличимым. Иногда, особенно в последних историях, наиболее совершенных, кабалистическая символика предстает открыто. Раби Нахман берет символы, за которыми в Кабале закрепилось ясное и недвусмысленное значение, и сплетает из них кабалистическое истолкование в форме рассказа. Это истолкование можно легко переложить на язык чистой Кабалы. Более того - в кабалистической литературе, особенно в лурианской кабале, мы найдем большую часть тех же самых символов, которые используются подобным же образом. В чем же разница между кабалистической литературой и сказками, рассказанными раби Нахманом? Он придает кабалистическим идеям и символам человечность, оживляет их. В этом главное отличие его историй от Кабалы. Последняя оперирует символикой, образы и метафоры фигурируют в ней почти как математические величины. В то же время в "Историях о необычайном" они обретают плоть и кровь, наполняются человеческой теплотой и жизнью.

Не только традиционные кабалистические образы-символы, такие, как "царь", "царица" и "царская дочь", появляются в этих историях. Мы найдем на каждом шагу небольшие детали, противоречащие принятой кабалистической символике. Сам раби Нахман справедливо замечает, что его истории точны не только в кабалистических аллегориях, но и в бытовых подробностях, иногда даже в характерных особенностях языка. Как художник раби Нахман не импрессионист, его кисть выписывает детали, как у Брейгеля, причем настолько тщательно, что едва заметные и казалось бы незначительные предметы сохраняют полное соответствие реальности. И это при том, что, как мы помним, эти истории с самого начала были призваны нести слова Торы, и их художественное совершенство было для автора вопросом второстепенным.

ФОЛЬКЛОРНЫЕ ИСТОЧНИКИ.