Рассказы про Васю Снегирева

А вообще-то, Северцев — ненадежный приятель. Хотя бы в первый день для приличия сделал вид, что сильно расстроен. Три года вместе сидели, и не успел на другую парту пересесть, как уже заулыбался. А помнится, толковал, что мужская дружба — самое ценное в жизни человека. Северцев, правда, любил к месту и не к месту повторять: «Сократ мой друг, но истина дороже…» Какая истина? Коля больше любил прихвастнуть, чем доискиваться этой истины.

На переменке Коля подошел к Васе.

— Как она? Твоя гарпия? — спросил он, кивнув на желтый портфель с блестящими застежками. — Не обижает?

— Кто меня обидит, тот…

— Дня не проживет! — подхватил Северцев. — Узнаю своего мужественного друга… Флибустьера, корсара! Не унывай, Вася, всегда чем можем, поможем!

— Обойдусь! — хмуро сказал Снегирев. — А ты как устроился?

— Отлично, — вырвалось у Коли, и тут же он прикусил язык. — Конечно, не то что с тобой… Ты же знаешь Орлова — иерихонскую трубу. — Коля притворно вздохнул: — С тоски можно помереть… Одним словом — амбра!

— Ты хотел сказать «амба»?

— Не жизнь теперь у меня, а сплошной вакуум…

Вася отвернулся: противно слушать глупые речи. Коля без памяти рад, что не его посадили с девчонкой. Вася хоть сейчас прогнал бы ее с парты, да не имеет права. А потом, все-таки она новенькая. С Севера приехала. С Новой Земли. С этим тоже надо считаться.

— Не унывай, джентльмен, — бодро продолжал Северцев. — Может, она и не гарпия… Может, нимфа. Поживем — увидим. Ты постепенно привыкнешь к ней. Человек ко всему привыкает… Аминь! И помни: Сократ мой друг, а истина дороже!..

— У тебя на носу чернила, — сказал Вася. — Иди отмой.

Коля пощупал свой толстый нос и отправился в уборную. Через минуту вернулся.

— Нет никакого пятна, — сказал он. — Это что, нонсенс?

— Значит, показалось…

— Я понимаю, — сказал Северцев, — трудно тебе, друг… Да ты не расстраивайся, все пройдет, как с белых яблонь дым…

— Ну чего привязался? Нонсенс! — вспылил Вася. — Иди к своему Орлову и… дуйте оба в эту… иерихонскую трубу!

— Иду-иду, — сказал Коля. — А ты давай крепись, рыцарь… Я понимаю: нелегко сидеть за одной партой с черной кошкой…

— С какой еще кошкой? — обалдело уставился на него Снегирев.

— Ты хорошенько приглядись к ней: вылитая черная кошка. И повадки кошачьи…

— То стриж, то гарпия, теперь черная кошка… завтра медведицей обзовешь. Катись ты, братец, подальше! Вместе со своим нонсенсом… Что хоть это такое?

Коля не ответил. Он и сам толком не знал, что такое «нонсенс».

На следующий день Васе не захотелось идти в школу. Ему захотелось положить на голову мокрое полотенце и весь день пролежать в постели. Но родителей не проведешь. Есть такая точная штука — градусник. Сунут под мышку — и он сразу определит, болен ты или нет.

Скрепя сердце Снегирев отправился в школу. По дороге он подумал: может быть, Люся заболеет и не придет на занятия? Но сразу же эту мысль отогнал: Иванова жила на Севере, и ее никакая ангина так просто не возьмет. И даже грипп. Она, видать, закаленная.

Люся уже сидела на месте. Она еще не успела как следует познакомиться с ребятами и поэтому первое время в основном держалась у своей парты. Зато Снегирев каждую переменку от звонка до звонка проводил в коридоре. Изучил лица всех великих химиков и физиков, портреты которых были развешаны на стенах. И среди них обнаружил лишь одну женщину: Марию Склодовскую-Кюри. Глядя на нее, вдруг подумал, что у нее есть что-то общее с этой… новенькой. Почему ее Северцев прозвал черной кошкой?..

Люся подняла на Васю большие карие глаза и тихо сказала:

— Доброе утро.

Снегирев опешил. Никто из девчонок еще так не приветствовал его. Люся смотрела на него и ждала.

— Привет, — вяло поздоровался Вася и посмотрел на Колю. Тот подмигнул ему со своего места:

— Ты, братец, становишься джентельменом!

— А разве это плохо? — взглянула на него Люся.

— И спросила кроха: что такое хорошо, что такое плохо? — ухмыльнулся Северцев.

— Маяковского ты помнишь, а вот что такое «патриархат» и «матриархат», не знаешь! — сказала новенькая.

— Нонсенс! — возмущенно воскликнул Коля.

— Переведи на русский язык, — потребовала Люся. — Что, не можешь? Чего же ты тогда употребляешь иностранные словечки, если не знаешь их смысла?

Впервые Коле нечего было ответить: он озадаченно смотрел на девочку и хлопал газами. Выручил звонок.

— Черная кошка… — негромко пробурчал уязвленный Северцев и бросил портфель под парту.

— А ты знаешь, что такое «нонсенс»? — покосился на соседку Вася.

— Я знаю, — сухо ответила она, — а если и ты хочешь узнать, то посмотри в словарь иностранных слов.

Потом Снегирев посмотрел: нонсенс — это бессмысленность, глупость, нелепость… В одном слове столько понятий…

На первом уроке была контрольная по арифметике. С математикой у Васи всегда обстояло дело туго. А Коля соображал. А теперь вот его рядом нет.

Пока Снегирев пыхтел над задачкой, Люся все решила и одной из первых сдала тетрадь. Она пододвинулась поближе и заглянула.

— Первое действие неправильно, — шепнула она.

Вася дернул плечом и продолжал мусолить во рту конец ручки.

— Нужно умножить, а ты, чудак, сложил…