Ревущие сороковые

Отстояв на мостике больше положенного времени, я передал вахту второму штурману и поспешил в кают-компанию, куда унесли норвежца.

В кают-компании голый Сигге Хаугли лежал на одеяле, постланном прямо на столе. Он был без сознания. Боцман, переодетый в сухое белье, макал в миску со спиртом шерстяную варежку, надетую на правую руку, и растирал окоченевшее тело норвежца.

— Так на Севере делали, — сказал он. — Сейчас оживет, тогда внутрь дадим.

Тут же толклись механик и третий штурман. Оказывается, норвежца чуть второй раз не унесло в море. Шальная волна, накрывшая всех, уже потащила его к корме. Хорошо, что механик успел, как вратарь на футбольном поле, прыжком кинуться на Хаугли, ухватиться за его ногу и удержать, зацепясь за кнехт.

— Оживает, — наконец сказал боцман. — Завтра своим ходом пойдет.

Открыв глаза, Хаугли сначала не понимал, где он находится, но, услышав русскую речь, успокоился.

Ему дали выпить спирта, а затем повернули спиной вверх. Боцман вновь принялся растирать порозовевшее тело норвежца.

Демчук так старался, что сам разогрелся. А от проглоченного спиртного его дубленные ветрами шея и лицо приобрели багровый оттенок.

С флагмана пришел запрос: «Не желает ли пострадавший что-либо передать на свою флотилию?»

— Hay, нау, чельд возми! — воскликнул Хаугли. — Они бандити… хотели бросить осьминогам. Их дела должна знать полиция.

Норвежец натянул на себя теплое егерское белье, принесенное старпомом, и рассказал, что случилось с ним на «Джеффрисе».

Пьянство на китобойце началось почти сразу же, как только Хаугли нашел амбру. Посмотреть редкую находку на судно прибыл сам Джон Сэрби и сгрузил два бочонка с ромом и виски. Хозяин флотилии в этот день был необыкновенно щедрым и приветливым.

— Угощаю всех бесплатно! — объявил он. — Пейте на радостях!

Ему хотелось, как позже понял Хаугли, за полцены выкупить амбру у пьяных китобоев, тут же в океане, где земные радости заманчивей, чем на суше. Сэрби умел соблазнять. Он предложил норвежцу перебраться в хорошо оборудованную каюту «Сэра Джемса Кларка Росса», которая обслуживается молодыми и покладистыми буфетчицами.

— Прелестные блондинки! — воскликнул сопровождавший хозяина флотилии тяжеловес Эб Балфор.

Ходили слухи, что этот бывший боксер еще недавно продавался спортивным боссам за гроши, выполняя роль живого тренировочного мешка. Но здесь, на флотилии, Эб был грозой, так как числился помощником Сэрби по добыче и был первым драчуном, легко пускавшим в ход свои увесистые кулаки.

Сигге Хаугли был трезв. Вежливо поблагодарив босса за весьма заманчивые предложения, он сказал:

— Мы как-нибудь потерпим до Кейптауна. Там больше удовольствий и за амбру дают настоящую цену.

— А вы уверены, что благополучно дойдете до Кейптауна? — не без угрозы спросил Джон Сэрби. — Когда предстоят удовольствия — следует поторопиться. Человек недолговечен.

Пообещав сделать его своим компаньоном, Джон Сэрби увеличил на пять тысяч долларов сумму, предложенную за амбру.

— Нет, — твердо сказал Хаугли. — Меня не прельщает жизнь ни компаньона, ни капиталиста. И большие деньги в море ни к чему. Они только вызовут зависть и раздоры. Дождемся суши.

— Боюсь, что вы ее не дождетесь. Упрямые рискуют остаться ни с чем. Советую подумать.

Взбешенный Сэрби покинул судно, а когда через день был объявлен конец охоты на полосатых китов, он еще раз посулил небывалые для Антарктики блага. Получив решительный отказ, рассерженный хозяин прислал на китобоец Эба Балфора.

Хаугли пришлось уступить угрюмому боксеру капитанскую каюту, а самому переселиться в гарпунерскую.

В пути Балфор запил и вовлек в загул боцмана и механика. Хаугли ничего не мог сделать с пьяницами.

В последнюю, самую тяжелую ночь матрос, обслуживающий Эба Валфора, донес, что боксер подговаривает собутыльников расправиться с норвежцем за то, что тот якобы хочет прикарманить все деньги, полученные за амбру.

Хаугли знал, на что способны эти пьяницы, поэтому, как только, увидел огни нагонявшей советской флотилии, отстал и, изменив курс, пошел рядом с русскими судами. Он надеялся, что это облагоразумит пьяниц.

Отстояв свою вахту, норвежец послал матроса разбудить вахтенного помощника. Но тот оказался столь пьяным, что не мог подняться с постели. Вместо штурмана на мостике появился боцман. Он тоже был нетрезв, но довольно твердо держался на ногах. Хаугли так промок под грозовым ливнем, что решил на время оставить боцмана у машинного телеграфа и отправился переодеваться в сухое.

Едва Хаугли спустился с трапа, как в темноте кто-то преградил ему путь и так ударил в лицо, что в глазах заметались искры. Хаугли не удержался на ногах…

Норвежец очнулся уже в воде. Барахтаясь, он сумел сорвать с себя штормовой плащ, куртку и сбросить сапоги. Видя, что'китобойцы проходят мимо него, Хаугли принялся кричать. Но разве в такой шторм кто-нибудь мог услышать его?

Все же он еще не терял надежды и поплыл навстречу советским китобойцам. Он рассчитывал на чудо — и чудо свершилось: его заметили и сделали все, чтобы спасти. Теперь он может не опасаться за свою жизнь, он среди хороших людей.