Роджер Бэкон. Видение о чудодее, который наживал опыт, а проживал судьбу

«Губерт, однако, принужден был тайно и с поспешностью бежать в Мертон, где его укрыли служители церкви. Король же послал туда триста вооруженных рыцарей, повелев схватить его и заточить в Тауэр. Каковые рыцари ворвались в церковь, где Губерт стоял у алтаря, держа крест в простертой руке. Они грубо вырвали у него крест, и повлекли в тесную темницу, и позвали кузнеца, дабы заковал его в цепи. Кузнец же спросил: «Кого это велите мне заковать?» Они отвечали: «Губерта де Бурга». И сказал кузнец: «Помилуй бог! Ни за что не буду заковывать в железа человека, который столько раз спасал Англию от супостатов!»

Матфей Парижский записал:

«Хотя повелел король всем графам и баронам своего королевства быть в Оксфорде к празднику святого Иоанна, они не пожелали ему покорствовать, ибо возмущены были бесчинствами чужеземцев, каковых король дарил милостью, к сраму и унижению для магнатов Англии. Король в великом гневе призывал их дважды и трижды, они же ответствовали через гонцов, что не явятся, доколе не будут чужеземцы удалены от двора».

Записал:

«В том же году брат Роберт Бэкон из ордена проповедников в городе Оксфорде перед королем и епископом Винчестерским проповедовал слово божие и прямо сказал королю, что никогда не будет на земле английской мира, доколе не удалит он от себя помянутого епископа. Король же отнюдь не прогневался, но, напротив того, милостиво склонялся сердцем своим внять гласу разума. И тогда, видя, что он смягчился, случившийся при дворе ученый человек, прозываемый Роджер Бэкон, спросил в остроумных и шутливых словах, однако же смело, с негодованием: «Государь, что всего опаснее и страшнее для плывущего через бурное море к берегу?» Король отвечал: «Про то ведают странствующие и путешествующие по большим водам». И тогда молвил королю этот человек: «Государь, я скажу: всего опаснее скалы и утесы».

Матфей Парижский продолжил:

«В год от рождества Христова тысяча двести сорок третий и в год царствования своего двадцать восьмой король Англии о рождестве бездеятельно пребывал в Бордо. И дабы не было напрасной потерей времени, повелел король войску идти к монастырю, Веррине именуемому, и помянутый монастырь штурмом взять».

«И в том же году король Франции Людовик повелел собраться знатным людям своего королевства, и когда все собрались, епископ Парижский, при котором король, когда был у врат смерти, клятвенно обещал, если исцелится, принять крест и идти походом в святые земли, сказал так: «Государь, откажись от крестового похода, ибо без тебя по всей Франции произойдут смуты. Ведь был ты тогда недужен и собой не владел»». И о том же просили короля его мать и братья. И сказал король: «Быть по вашему желанию» – и отдал крест помянутому епископу. И все возликовали, а король, мало помедлив, сказал гневно: «Теперь же владею рассудком своим и памятью, и потому отдайте мне крест господа моего Иисуса Христа». И принял крест наперекор всем стенаниям…»

Шел год тысяча двести пятьдесят третий.

Матфей Парижский записал:

«Пребывая на одре смерти, Роберт, епископ Линкольнский, призвал к себе брата Иоанна из ордена проповедников, искусного в медицине и сведущего в богословии, и помянутого брата, а равно и прочих монахов сурово упрекал за то, что многие проповедники и минориты не соблюдают добровольно бедности, и пороки их порицал со строгостью… Немало горьких истин сказал епископ, тяжко больной и умирающий, о собратьях своих, недостойных церковнослужителях.

Был он правдивый изобличитель пред папой и королем, смелый обвинитель возгордившихся священников, гроза порочных монахов, наставник и друг своих учеников, проповедник пред народом, бичеватель алчных и жадных. Был он в жизни щедр, красноречив, добр, благосклонен и приветлив. А в делах духовных ревностен был, и скорбен, и сокрушен сердцем».

«При наступлении августовских календ была ночь ясна и воздух прозрачен, и то тут, то там срывались с неба звезды, низвергались вниз с дивной стремительностью и в таком множестве, что если бы все они воистину были звездами, ни единой звезды не осталось бы на всем небесном своде».

«В год от рождества Христова тысяча двести пятьдесят восьмой и в год царствования своего сорок третий Генрих король Англии отпраздновал рождество в Лондоне с великой пышностью и торжественностью…

А весной созван был в Лондоне парламент, и потребовал король на свои расходы незамедлительно столько денег, что никак нельзя было их выплатить без конечного разорения баронов и всего королевства.