Руны судьбы

Сквозь застеклённое окошко пробивался свет. В пустующей корчме сидели двое – два размытых силуэта, выхваченных из темноты зыбким пламенем свечи и тлеющего очага. Один – высокий, горбоносый, с длинными прямыми волосами, стянутыми в узел на затылке, чувствовал себя здесь как хозяин (впрочем, он хозяином и был). Другой был тоже ростом не обижен, но если первый был худощав и тренирован – только мускулы и кости, то второй был полон, лысоват, с лицом одутловатым и невзрачным. На толстяке был плащ недорогого светлого сукна, такие же кафтан, камзол и подшитые кожей штаны, а также сапоги, высокие и остроносые, на скошенном кавалерийском каблуке и со следами от стремян. Невольно возникала мысль, какой должна быть лошадь, что принесла сюда такую тяжесть, ибо при первом взгляде становилось ясно, что дорожную одежду он носил не ради форса, а по делу – плащ и сапоги хранили грязь далёкого пути.

– Проклятая погода, – недовольно проворчал толстяк и покосился за окно. – Все дороги развезло. Не знаю, как обратно добираться буду. Скорей бы заморозки, что ли.

– Вам только заморозков сейчас не хватало, – невесело усмехнулся его собеседник. – И так, вон, дышите через раз. Честно говоря, я бы советовал вам вообще сегодня никуда не уезжать. За ужином согреетесь, а там и комната найдётся.

Слова длинноволосого звучали здраво: несмотря на не по-осеннему тёплую погоду и перетопленный камин, толстяк надсадно кашлял, поминутно вытирая потный лоб, и каждый раз прихлёбывал из кружки что-то тёплое, исходящее паром. Однако на предложение остаться он не ответил.

– Оставайтесь, – словно уловив его нерешительность, продолжал подначивать его хозяин корчмы. – Постояльцев до завтра всё равно не будет.

Тот покачал головой:

– Нет, Золтан. Не могу. Увольте. И хотел бы – не могу. Меня никто не должен видеть здесь. К тому же я спешу. – Он протянул пустую кружку. – Скажите лучше, чтобы подали ещё вина. Я дьявольски продрог, пока сюда добрался.

– Не стоит будить прислугу, – ответил тот, кого назвали Золтаном. Поднялся. – Я вам сам налью.

– Как знаете, – толстяк пожал плечами.

Разговор, как видно, длился долго. На столе меж ними стояли уже почти пустой кувшин и две нетронутые тарелки с остывшим содержимым – чем-то белым и уже не аппетитным. Поудобней утвердившись на стуле, постоялец в сером отхлебнул из кружки, вновь откашлялся, отдулся. Плюнул на пол.

– Однако к делу, – произнёс он, утирая губы рукавом. – Что мне передать его светлости?

Золтан помедлил. Потёр рукой небритый подбородок. Покосился на огонь.

– Я не могу сейчас вам дать однозначного ответа, – уклончиво сказал он наконец.

– Могу я поинтересоваться почему?

– Вполне. Дело в том, что я уже рассматривал этот… вопрос. Признаться, я и сам подумывал о том, чтобы предложить его светлости свои услуги. Но так и не решился. Видите ли, господин советник…

– Андерсон, – торопливо перебил его толстяк. – Мы ведь, кажется, уговорились чинов не называть. Зовите меня просто Андерсон. Обойдёмся без формальностей.

– Хорошо, господин Андерсон, – кивнул Золтан. – Так вот. Я прекрасно понимаю глубину и благородство замыслов его светлости. Только вот, сдаётся мне, ни он, ни вы не знаете нравов простонародья. Эти люди предпочтут сносить любые тяготы, чем выступить с протестом.

– Вот только не надо говорить, будто предела унижению нет, – буравя взглядом собеседника, проговорил толстяк. Лицо его раскраснелось, лысина покрылась капельками пота. – Испанская корона обнаглела. Посмотрите, что творится. Провинции напуганы, забиты. Инквизиция будто с цепи сорвалась. Доносы, пытки. Каждого пятого объявляют еретиком, каждую шестую – ведьмой. Костры горят по всей стране. Лет пять тому назад я и предположить не мог, что доживу до такого! Пока король испанский не издал этот гнусный плакат[2], ещё была возможность как-то с ним ужиться, но теперь… Налоги, измывательства, поборы. Люди еле сводят концы с концами. Война уже идёт, весь юг полыхает. Да и на севере восстания готовы вспыхнуть тут и там, надо только их поддержать.

– Андерсон, вы с ума сошли! – Золтан потряс кулаками. – Какие, к чёрту, восстания? Купцы ворчат, но платят, что понятно – лучше потерять часть прибыли, чем дело целиком. Жиды сворачивают капитал, но тоже не везде и не до конца, а уж они умеют выжать прибыль из чего угодно. Значит, даже и теперь у них есть свой резон остаться.

– Ну-ну, – усмехнулся толстяк. – Судьба кастильских марранов[3] их нисколько, значит, не пугает? Хорошо. Хотя и опрометчиво… А знаете ли вы, что с наших городов корона получает в четыре раза больший доход, чем от всех своих колоний в Вест-Индии?