разрушил всякие надежды на демократию в России. Впереди были аресты, суды, аннексия Крыма, санкции... И если бы, как написал Владимир Гельман, тот же самый человек, проснувшийся весной 2011 года, сразу лег спать обратно и проснулся бы через десять лет, в конце 2020 года, он бы с изумлением воскликнул: 'А где все?! Почему тут пустыня?! Куда все делось?! Ведь все уже почти было: и рул оф ло, и хьюман райтс, и модернизация... Почему тут отравления и самосожжения?!'
Aleksej Navalnyj Otnoshenie I Otravlenie
Навальный всегда был недостаточно либерал и совсем не догматик, то есть человек с заведомо неопределенно широкой базой, которую могло увеличить в разы любое благоприятное для него стечение обстоятельств. Например, сейчас после отравления заметно выросли его и положительный, и отрицательный рейтинги, а вместе с обоими подскочила узнаваемость. Кроме того, в отличие от многих старых оппозиционеров Навальный борется не за право критиковать Путина, не за свободу слова и собраний, а именно за власть. Именно против этой выросшей узнаваемости и непреднамеренной мифологизации своего главного антигероя направлена гипотеза об агенте ЦРУ, который обвиняет лично Путина с чужих слов в иностранных интересах. Настоящий политик, даже враг работает независимо. В отличие от него агент, повторяющий, что скажут в иностранной спецслужбе, по определению предатель. Так одним махом происходит перевод вражды в предательство и уменьшение масштаба критикуемого персонажа. В иностранной спецслужбе русского человека генералом не сделают.В обвинениях в «оскорблении президента» есть одновременно тот же перевод в предатели и уменьшение масштаба. Оскорблял – это мелкое хамство, крупные игроки до такого не опускаются. А предательство состоит в том, что он не сделал и полшага навстречу в ответ на шаги, сделанные в его пользу властью. В конце концов, Путин выпустил его в Германию и, следовательно, тоже соучаствовал в спасении.В ответ на это можно было хотя бы расширить круг подозреваемых: в конце концов, многие независимые, даже зарубежные аналитики так делают, Путин у них – одна из версий. А у Навального сразу единственная, в тот самый момент, когда он говорит как власть имеющий, когда его все слушают, слышат и верят. Когда у него в руке печать. Этот полный отказ от совместной игры даже в ответ на попытку исправить собственную – или кого-то очень близкого – оплошность тоже может рассматриваться как предательство, почти личное в понятиях находящегося у власти круга лиц.
рано петь реквием по нынешним
протестам. Твердить «все бессмысленно» в момент, когда люди выходят на улицы, несмотря на угрозу собственной жизни, признак морального бесчувствия. Это нытье говорит и о близоруком восприятии событий. Да, чаще всего народный протест не добивается немедленной победы. Но переход власти к закручиванию гаек – ее признание собственного стратегического поражения. Так, что отдадим должное тем, кто учит нас мужеству. Не будем их учить, как нужно делать революции. Постараемся осмыслить хабаровский и белорусский опыт, который выходит за пределы тех догм, к которым мы привыкли.
3 поведенческих особенностей потребителей, которые