S.T.A.L.K.E.R. …жизнь - гарантируем…

А вон и упомянутая Припять показалась в иллюминаторе. Нехорошо, девочки, в смысле - совсем плохо: падать-то придётся на дома, размажет в манную кашу. Минута.

Я закрыл глаза. Десять секунд. Интересно, что будет причиной катастрофы? Банальный отказ двигателя или попадание из гранатомёта в вертолётное брюхо? Девять. Разнесёт ли в клочья, или сплющит в блин? Восемь… Пять… Будем ли гореть? Три, две, одна. Всё! Так и не узнал, что случилось. Жуткий треск. Машину завалило на бок, она ухнула вниз, на меня навалились орущие и дёргающиеся вояки. Больно! Больно же, мать вашу!!

И всё.

В дешевых романах пишут: «наступили тишина и полная темнота.» На самом деле никакой тишины и темноты в этих случаях не наступает. Вообще ничего не настуает. И только я единственный в мире знаю, что такое - «вообще ничего».

…«16.39, Семецкий, Припять, катастрофа вертолёта, UG 343/е»…

Вот и началась очередная новая жизнь. «Семецкий воскресе! - Воистину воскресе!». Только выбираться на этот раз придётся долго, завалило телами спецназовцев, прижало какими-то железками. Извивался ужом в бензиновом смраде не меньше получаса, протискивался сквозь припёртую согнувшейся лопастью дверцу, пока, наконец, не вывалился на мокрый бетон. Стоя на четвереньках, осмотрел место сегодняшней гибели. Машина, вероятно, сначала рухнула на крышу припятской гостиницы, перевернулась, оттуда упала на крыльцо. Да, надо признать, так экзотически я еще ласты не заворачивал, дуба не давал, коньки не отбрасывал.

Нет, всё-таки Зона милосердна даже в жестокости. Звучит парадоксально, но факт. Умирать мне, конечно, больно и страшно. Невыносимо больно и нестерпимо страшно. Но, наверное, гораздо мучительнее было бы оживать в полном сознании. Вот, к примеру, однажды меня в клочья разорвала аномалия карусель. Пришёл в себя голым, но абсолютно целым в дюжине метров от места гибели. До сих пор, как представлю себе сползающиеся и склеивающиеся куски собственного тела, как воображу, что было бы, если бы эти обрывки ощущали, чувствовали, понимали… Брррр! А так, отчего бы не умереть? Раз - и очнулся в обломках «вертушки» целёхонек-здоровёхонек пуще прежнего. Так что не жалуйся на Матушку-Зону, друг Семецкий.

-Да кто жалуется-то? –смиренно пробормотал я, выпрямляясь. Поясница ныла, левая ступня чуть побаливала, но это сейчас пройдёт. Слегка знобило – ерунда, дома у реактора отогреюсь. А вот одежду придётся менять – изодрана в клочья. Шляпу тоже не найти в этом ворохе металлолома. Похлопал по нагрудному карману, с удовольствием отметил, что ПДА не потерялся и не сломался. Достал, прочёл сообщение о собственной смерти. Стёр из памяти, снова спрятал аппаратик. Теперь бы еще раздобыть пистолет. Заглянул внутрь вертолёта. Ого! Казаки, казаки, ведь предупреждал вас! Хуже всего пришлось лётчику, эка, сплело его, страдальца, с железками. Остекленевшие глаза командира спецназовцев тупо смотрели куда-то вверх. Я обшарил офицерскую поясную сумку и вытащил свой «Беркут». Обойма оказалась на месте, отлично. Из-за цены и габаритов «Беркут» не пользуется особой популярностью в Зоне (всё-таки не каждый день охотишься на слона), но я привык к нему. И без того мощный пистолет был переработан местным умельцем под винтовочный патрон. Получилась настоящая пушка, большая, тяжелая и чрезвычайно убойная. Незаменимая штука для ближнего боя. Хотя в драку стараюсь никогда не лезть, но стрелять иногда приходится.

Зажурчало. Завоняло бензином. Эге-ге, надо бы удаляться. Неровен час, какой-нибудь «монолитовский» снайпер (а их тут - выше крыши и в прямом, и в переносном смыслах) решит на всякий случай пальнуть по упавшей машине. А гореть сегодня никак не хотелось, знаем, каково оно, случалось как-то на Кордоне попасть под огнемёт.