Семь атаманов и один судья

После этих слов отступать уже было никак нельзя. Ведь приходит вот такое время, когда общественное мнение улицы предопределяет все твои поступки: сробеешь — до конца жизни прослывешь трусом. «Попался!» — вздохнул Азамат.

— Пошли! — скомандовала тем временем Земфира. Азамат машинально пошел рядом с ней, играя в новую игру. Сзади плелся Синяк, а на некотором расстоянии чинно вышагивали ребята.

— Ты только не робей! — вдруг тихо-тихо прошептала девчонка, обращаясь к мальчишке, но так, чтобы никто этого не заметил. — И голову, пожалуйста, не вешай! И все время улыбайся, хоть через силу!

Так прошли они один квартал, ожидая, что вот-вот из-за их спины Синяк начнет выкрикивать оскорбительные слова. А он почему-то и не думал начинать.

Азамат шел рядом с ней, улыбался и голову держал высоко, как договорились. На втором квартале его нервы не выдержали: оглянулся и видит — ни Синяка, ни ребят! Наверное, «закадычный друг» пустился наутек, а те просто отстали.

Увидев, что никого нет, Земфира вдруг расплакалась навзрыд:

— Ты чего плетешься, точно привязанный? — накинулась она на Азамата.

— Сама же наказала! — ответил он, немножечко растерянный.

— А ты и обрадовался? — взвилась она. — Неужели не понимаешь, что видеть тебя не хочу?

Азамат растерялся. Земфира между тем все сыпала и сыпала обидными словами. Даже руки зачесались у Азамата — до того обидела. То руку подавала, требовала, чтобы он улыбался и голову держал высоко, то вот ругается. Кто только поймет этих девчонок?

Заборы мои, заборики…

«Есть один олух в Китае, я прав или нет, Тая?»

«Я придумал пословицу: куда приходит Синяк, оттуда уходит ум».

«Учебник по химии стоит 43 копейки!»

«Долгота дня 13 часов 51 минута».

«Кого бранят сто человек, тот стоит ста человек».

Тамара бреша или не бреша?

Вот уж битый час за Азаматом незаметно подглядывал Камал. Подглядывал и дивился. Его друг-приятель то приседал, то вертелся, а то, запрокинув голову, начинал смотреть на крутые склоны, повисшие над Последней улицей.

Чего, интересно, он увидел на склоне, на котором в большом беспорядке были разбросаны деревянные дома? Ну, хибарки как хибарки! Ну, вгрызались в известковую толщу и стоят на искусственных террасах. И лишь на самой вершине, на птичьей высоте, торчит белокупольная обсерватория. Та самая, с которой можно следить за всеми спутниками, которые пролетают над Уфой.

Может, именно она интересует Азамата?

Однако мальчишку, который стоял с запрокинутой головой, беспокоило совсем другое. «Просто не знаешь, как дописать это дурацкое сочинение, — говорил он сам себе. — Сколько ни гляди на Последнюю улицу, все равно ничего такого особенного в ней нет. Вот бы знать, о чем писать! Другие могут, а я не умею присочинять… А Тагир бы, например, за это время целую книгу написал», — думал Азамат с завистью. Это он, между прочим, пытался сочинить песню про Последнюю улицу, да пока написал лишь начало:

Берег известковый, а у крутояра,
Где облако тугое, родился я…

Задумавшийся Азамат не сразу сообразил, что возле него уже давным-давно торчит Камал.

— Чего тебе? — спросил Азамат не особенно приветливо.

— Все крутишь и крутишь головой…

— А тебе-то какое дело? — нахмурился Азамат.

— Сначала я подумал, что ты орла увидел или коршуна.

Азамат не стал с ним объясняться. Потому что ему пришлось бы рассказать и о том, почему не справился с сочинением.

— Думаешь, меня не было на заборе, когда ты колошматил Синяка? — вкрадчиво произнес Камал, желая расположить к себе друга-приятеля.

— А я, между прочим, в ту минуту что-то тебя не приметил.

— До меня ли было!

Азамат все еще продолжал хмуриться. Камал счел за благо переменить разговор.

— Дай честное слово, что не заедешь по морде, если сию минуту я тебе кое-что скажу…

— Ну?

— Вон твоя Земфира в школу пошла.

К его полному удивлению, Азамат не полез «в бутылку», как это он делал обычно, более того, даже не взглянул в ее сторону.

— Вот и Тамара! — совсем осмелел Камал. — За ней, за той топает.

В другое время Азамат в два счета нагнал бы девчат. Но после того, что случилось накануне, он чувствовал себя дурак дураком. «В общем-то наплевать…» — говорил он себе, стараясь забыть, как Земфира ни за что ни про что прогнала его прочь. Сама же втравила в историю и сама же залепила оплеуху… Моральную, конечно. Точнее, сим-во-ли-чес-кую. А это еще хуже. Потому Азамат думал не столько о встрече, сколько о том, чтобы как-нибудь с ними, с девчонками, разминуться.

Сегодня Самат не пошел в школу, сказал, что болит голова. Он остался дома вместе с фронтовым другом отца.

— Спелись! — проворчал Азамат, чувствуя себя в эту минуту лишним в родном доме.

Внезапно Тамара обернулась и что-то сказала подружке, показывая на него, Азамата. Та, гордая, даже не оглянулась, продолжала идти как ни в чем не бывало.

Тамара остановилась, поджидая мальчишку. «Вот опять будет молоть языком, — недовольно подумал Азамат. — Пожалуй, вспомнит вчерашний день и вообразит невесть что».