Семь фунтов брамсельного ветра

Одного я узнала сразу. Это был длинный рыжий Борис, который в прошлом году ездил из редакции в лагерь “Отрада”. И конечно же, это я с ним совсем недавно говорила по мобильнику!

Второго я не знала. Кругловатый и лысоватый, с улыбчивым лицом. Похожий на инженера Карасика из старинного фильма “Вратарь” (что-то мне сегодня все лезет в голову старое кино).

– Извините, – сказал Борис. – Кнопку жмем, а звонок молчит почему-то. А потом видим: дверь приоткрыта, вот и вошли…

– Кажется не вовремя, – весело продолжил речь “Карасик”. – У вас гости. Еще раз простите… – У груди он держал видеокамеру – вроде той, которой мы во Дворце снимали “Гнев отца”.

– Гости уже уходят, – в той же веселой тональности откликнулся Илья. – Мы, по-моему, исчерпали тему нашей беседы… Видите ли Юрий Юрьевич, это, так сказать, гости без приглашения. С давней службы нашего отца. Им вдруг показалось, что у папы есть дискета с какими-то важными материалами. Они так ее просили, что я дал переписать, но при этом нечаянно сломал. Вон, в дисководе…

– Ай-яй, какая неприятность, – покачал рыжей головой Борис. Юрий Юрьевич – тоже. И нацелился объективом на компьютер с опустевшей оболочкой дискеты. Потом повел камерой по комнате.

– Зачем вы нас снимаете! – взвизгнул Гле-Гле.

– Да что вы, мы не вас, – невозмутимо разъяснил Борис. – Мы снимаем интерьер квартиры Мезенцевых, а вы в нем случайно… Мы, собственно, пришли к Жене, как и договаривались. Надо взять у нее интервью для газеты и нашего канала. Женя – победительница конкурса на лучшее школьное сочинение, а мы готовим статью и передачу об итогах учебного года. Ну и вот…

– Не эту статью вы готовите! – ощетинился Гле-Гле.

– Да вам-то откуда знать? – Юрий Юрьевич навел на него объектив.

– Немедленно прекратите съемку. Выньте кассету и дайте ее сюда, – не терпящим возражений тоном потребовал Иван Петрович. Резко встал.

– С какой стати вы мне приказываете? Господин… э-э… не знаю кто.

– Сейчас узнаете… – уже знакомым жестом Иван Петрович предъявил “корочки”.

– Ну и что? – ничуть не испугался Юрий Юрьевич. – Батюшки мои! Мы ведь не в вашем ведомстве, а в гостях у детей капитана Мезенцева.

– Мы здесь по служебному делу!

– Но и мы по делу, – сказал из-за спины Юрия Юрьевича Борис. – Тоже по служебному… Есть закон о средствах массовой информации, который позволяет снимать все, кроме секретных объектов. И субъектов. Вы – секретные? Тогда не вертитесь перед объективом…

– Немедленно отдайте кассету, – с нехорошим звоном сказал Иван Петрович. – Вы опасно шутите…

– Ва! – Борис бесцеремонно сел на диван и облокотился на поставленный рядом чемоданчик-дипломат. – Не надо пугать. Мы журналисты, а не беспаспортные бродяги…

– Мы сейчас вызовем патруль! – Гле-Гле вытащил из брючного кармана мобильник.

– Патруль – это уже серьезно, – Юрий Юрьевич нацелился объективом на Гле-Гле с телефоном. – Ну, валяйте.

– Я требую последний раз, – выговорил Иван Петрович со зловещим придыханием.

Борис вдруг сказал с зевком:

– Да отдай им, Юра, пусть успокоятся. С этой конторой связываться – сплошной визг получается…

– А как я буду снимать Женю?

– Я взял запасную…

Юрий Юрьевич открыл камеру, достал кассету.

– Возьмите, господа. Только не забудьте вернуть, когда посмотрите. Вещица дорогая.

– Вернут, вернут, – сказал Илья. – Они все возвращают, когда сотрут…

Иван Петрович и Гле-Гле пошли к двери. На пороге Иван Петрович обернулся, сказал Илье:

– Я не уверен, молодой человек, что это наша последняя беседа.

– Я тоже не уверен, – ответил Илья. – Возможно, мы вернемся к вопросу о вашем вторжении в частное жилище. Сделанное, к тому же, обманным путем, через соседку…

Иван Петрович и Гле-Гле бесшумно исчезли.

– Жаль все же кассету, – задумчиво сказал Илья.

– Ха! – откликнулся Борис. Открыл дипломат, вынул такую же камеру, как у Юрия Юрьевича. Из опустевшего дипломата высунул палец – через глазок, незаметный на фоне черной кожи. Пошевелил пальцем, как щенячьим хвостиком. Это было так смешно, что я принялась смеяться неудержимо. Смеялась, смеялась, пока Илья не прикрикнул: “Цыц, мучача!” Тогда мне захотелось плакать. Я достала из дисковода лопнувший чехол дискеты и прижала к груди.

– Давайте глянем, что получилось, – сказал Борис. Они с Ильей тонким проводом подключили камеру к телевизору. Юрий Юрьевич сходил в прихожую и запер дверь.

…Все получилось! Начиная с того момента, как Илья рубанул по дискете! Значит, Борис и Юрий Юрьевич сперва снимали из прихожей, через дверь, тихо и незаметно. Правда, иногда кадр прыгал и метался – не так-то просто снимать камерой, спрятанной в чемодане. Но все было видно и понятно. Как рассказывает Илья о сломанной дискете, как нервничают и грозят те двое, требуя отдать видеокассету…

Я смотрела на экран и всхлипывала. Слезы бежали по щекам и капали с подбородка на руку, которой я гладила опустевшую сломанную дискету, как котенка. Папина же… Пусть ни для чего не годная, все равно сберегу. Положу в книгу вместе с кленовым листом и бумажкой, на которой записан ключ к паролю…