Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

С берега мне печально махали друзья и слуги. Я еще успел быстро сделать несколько фотоснимков, прежде чем течение подхватило лодку и машущие фигуры скрылись из виду. На шее у меня висело много белых шарфов – это были прощальные подарки, которые должны были принести удачу в будущем. Я сидел в лодке, не в силах оторвать взгляда от Поталы – она еще долго оставалась доминантой пейзажа, – зная, что сейчас там, на вершине, стоит Далай-лама и наблюдает за мной в подзорную трубу.

В тот же день я догнал свой караван, состоявший из четырнадцати вьючных животных, груженных вещами, и двух лошадей для меня и моего слуги. Преданный Ньима обязательно хотел сопровождать меня в поездке. Снова приходилось преодолевать подъемы и спуски, горы и перевалы, через неделю, двигаясь по большому караванному пути, ведущему в Индию, мы достигли города Гьянце.

Недавно один из моих лучших друзей стал губернатором этого города. Он принял меня с большой радостью. У него я гостил, когда весь Тибет праздновал интронизацию Далай-ламы. Церемонии по этому поводу начались в Лхасе 17 ноября и продолжались, учитывая критическое положение страны, всего три дня. Гонцы разнесли эту весть по всем городам и селам Тибета. На всех крышах были развешены новые молитвенные флаги, народ ненадолго забыл свои тревоги о будущем и с прежней веселостью предался празднику – в песнях, танцах и выпивке недостатка не было. Передача власти Далай-ламе всех очень радовала. Никогда прежде с этим событием не связывалось столько надежд, как теперь. Юный правитель был явно выше всех клик и интриг, он уже не раз доказал, что обладает ясным умом и решительностью. Природное чутье должно было позволить ему правильно выбрать себе советников и ни в коей мере не поддаваться влиянию корыстолюбцев.

Но я-то знал, что уже слишком поздно. Далай-лама обрел власть в такой момент, когда судьба все решила за него. Будь он хоть несколькими годами старше, возможно, под его руководством ситуация приняла бы совсем иной оборот.

В том же месяце из Гьянце я совершил краткую поездку во второй по величине город Тибета, Шигаце, знаменитый расположенным там крупным монастырем Ташилюнпо. В этом городе меня уже с нетерпением поджидали друзья, жаждавшие услышать самые свежие столичные новости. Здесь гораздо меньше людей помышляли о бегстве, потому что городской монастырь был резиденцией Панчен-ламы.

Панчен-лама и Далай-лама

На протяжении поколений китайцы старались представить это высокое перевоплощение неким антиподом Далай-ламы. Нынешний Панчен-лама[89] был еще двумя годами моложе Божественного Правителя страны. Он вырос в Китае, и Пекин объявил его законным главой Тибета. Однако на самом деле Панчен-лама на это не имел никакого права: по закону в его власти находился только сам монастырь и монастырские владения, но не более. Будучи инкарнацией Опаме,[90] Панчен-лама по рангу живых будд считается даже выше Ченрези, но изначально он был лишь наставником Божественного Правителя. Далай-лама V признал эту высокую инкарнацию в своем учителе и пожаловал ему большие привилегии.[91]

Во время поисков нынешнего Панчен-ламы тоже было осмотрено множество детей. Одного из мальчиков обнаружили на территории Китая, и тамошние власти отказались отпускать малыша в Лхасу без военного сопровождения. Все попытки тибетского правительства уговорить китайскую сторону оказались безрезультатны, и в итоге сами китайцы объявили этого мальчика настоящей инкарнацией Опаме и единственным настоящим Панчен-ламой.

Таким образом, у Китая появился большой козырь в политической игре с Тибетом, и китайские лидеры собрались использовать его в полной мере. Коммунистическая идеология не мешала вести активную пропаганду по радио в пользу расширения влияния Панчен-ламы в религиозной и светской жизни Тибета. Но все же сторонников у него было немного. В основном в Панчен-ламе видели своего главу, конечно, жители окрестностей Шигаце и монахи его монастыря, которые не хотели зависеть от Лхасы. Прибытия «освободительной армии» здесь ожидали без страха, ведь, согласно слухам, юный Панчен-лама был с ней заодно. Несомненно, тибетский народ очень почитал его как инкарнацию Будды, но даже под давлением китайцев ни за что не признал бы в нем правителя страны. Эта роль была жестко закреплена за Далай-ламой, считавшимся покровителем Тибета. Поэтому китайцам и позже не удалось добиться своей цели, они даже решили не использовать эту фигуру на переговорах в Лхасе для демонстрации своего триумфа. Сфера влияния Панчен-ламы так и осталась ограниченной монастырем Ташилюнпо.

Будучи в Шигаце, я посвятил довольно много времени осмотру тамошнего монастыря. Как и другие крупные монастыри, это был настоящий город, населенный тысячами монахов. Мне удалось незаметно сделать там несколько фотоснимков. Особенно меня впечатлила расположенная в одном из храмов огромная статуя Будды высотой в девять этажей. Голова ее таких размеров, что на нее можно подняться, преодолев несколько лестниц.