Семь молочных рек с кисельными берегами

- И именно это имеет место сейчас? - Я ждал ответа, но она промолчала.

- Не хочу казаться нахалом, - настаивал я, - но не могли бы вы сказать мне, что будет дальше?

- Вас доставят в некрополь, - ответила она. - Забинтуют члены тела и челюсти. Затем вынут мозг через ноздри и внутренности через задний проход. А уж потом накачают разными средствами для консервирования.

- Шутите! - прошептал я.

- Ничуть. Я говорю вполне серьезно.

- Но я категорически возражаю против такого обращения!

- Ваши предпочтения не имеют ни малейшего значения. Вы мертвы, и ваши пожелания никому не интересны.

- А как же Бальзак? Разве с ним обращались таким образом?

Она качнула головой:

- Он заключил сделку.

- Я тоже хочу сделку!

Она смерила меня долгим спокойным взглядом.

- Боюсь, вам нечего предложить. - А затем отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

А я озирался по сторонам, пока лодка плыла по мрачному длинному туннелю. Искал выхода. Но ничего не находил. Затем мы подошли к большой бетонной пристани. На берегу сидели псы. Они рассматривали меня, свесив красные языки.

Это зрелище показалось мне не слишком привлекательным, но то, что ожидало меня впереди, нравилось мне еще меньше. Я встал, готовясь сражаться со всяким, кто попробует остановить меня. Но никто и не пытался. Я выскочил из лодки на пристань. Лодка продолжала плыть, и мне показалось, что я слышу призрачный смех. Пристань уступила место туннелю, весьма широкому и высокому, сложенному из черных, почти необработанных каменных блоков. Света было достаточно, чтоб видеть дорогу, ведущую сквозь сумрак. Ни одна собака из сидевших у входа не напала на меня и даже не последовала за мной, когда я вошел в туннель. Он все суживался и суживался, и вскоре мне пришлось согнуться, чтоб идти дальше. Потом он стал изгибаться, места стало еще меньше, пока наконец мне не пришлось лечь на живот и ползти. А еще потом я остановился, так как, по-видимому, дальше смысла двигаться просто не было. Но хотя я и пытался повернуть назад, оказалось, что и там туннель тоже сузился и что я зажат его каменными стенами, в которых открывались узкие ходы куда-то вглубь, но я в них никак не вмещался.

Волна отчаяния захлестнула меня. Но тут я вспомнил, что мой верный рюкзак все еще со мной. Я снял его с плеч и поставил перед собой, чтобы достать из него крохотную машинку-чепушинку.