Сердцедёр

Андрэ молчал, еще не совсем проснувшись.

— Ладно, разрешаю тебе войти и принести мой большой молоток, я его оставил где-то в комнате.

— Где? — спросил Андрэ.

— Да будешь ты наконец поворачиваться, — рявкнул кузнец, и уже было замахнулся.

Андрэ со всех ног кинулся бежать. Как ему ни хотелось осмотреть сад, ноги сами несли его прямиком к дому. Боковым зрением он улавливал огромное пустое пространство, какое-то тревожное в отсутствие солнца; но вот он уже подбежал к крыльцу и в панике остановился. Но, вспомнив о хозяине, решился: надо принести молоток. Он поднялся по лестнице. Свет, зажженный в гостиной, лился из окон с открытыми ставнями и освещал ступеньки. Дверь была заперта. Андрэ робко постучал.

— Войдите! — раздался нежный женский голос.

Андрэ вошел. Перед ним стояла довольно высокая дама в очень красивом платье. На ее лице не было улыбки. А от взгляда слегка перехватывало горло.

— Хозяин забыл молоток и послал меня за ним, — сказал Андрэ.

— Хорошо, но только поторопись, малыш, — ответила дама.

Оглянувшись, Андрэ увидел три клетки. Они стояли прямо в комнате, из которой убрали всю мебель. Высота клеток как раз подходила для не очень высокого человека. Решетки из толстых прутьев не давали толком рассмотреть, что там внутри, но было заметно какое-то шевеление. В каждой клетке стояла небольшая мягкая кровать, столик и кресло. Снаружи их освещала мощная электрическая лампа. Когда в поисках молотка Андрэ приблизился к клеткам, то увидел в одной из них чью-то светловолосую голову. Тогда он стал смотреть внимательнее, хотя и чувствовал неловкость от устремленного ему в спину пристального взгляда дамы. В тот же момент Андрэ заметил и большой молоток. Наклонившись, чтобы подобрать его, он стал смотреть во все глаза. И тут наткнулся на чужие глаза, и понял, что в двух других клетках тоже сидят маленькие мальчики. Один из них о чем-то попросил, дама открыла дверцу и вошла к нему; Андрэ не расслышал, что именно она говорила, но до чего же ласково! А потом дама вышла, в упор посмотрела на Андрэ, и ему пришлось сказать «до свидания», и он пошел к входной двери, согнувшись под тяжестью молотка. Он уже взялся за ручку двери, как его окликнули:

— Как тебя зовут?

— Меня зовут... — послышался чужой голос в ответ. Больше Андрэ ничего не услышал, потому что его не грубо, но твердо подтолкнули к выходу. Он спустился по каменным ступенькам. Все кружилось у него в голове. Дойдя до золоченой калитки, он обернулся в последний раз. До чего же должно быть здорово жить вот так всем вместе; а кто-нибудь нежно ухаживает за тобой и все подает в маленькую, очень теплую и полную любви клетку. И Андрэ пошел по дороге в деревню. Никто из своих не стал дожидаться его. Только глухой стук хлопнувшей от ветра калитки проводил мальчика. Ветер свободно проникал сквозь ее золоченые прутья.

ВИАН-ПАТАФИЗИК

Борис Виан родился 10 марта 1920 года в пригороде Парижа. С 12-летнего возраста он страдал серьезной болезнью сердца, которая придавала его жизни оттенок неустойчивости и, вероятно, предопределила интерес Виана-фантазера к зверским манипуляциям с человеческим сердцем, изобилующим в его произведениях. Мотив сердцедера — родной для Виана. Но если в «Пене дней» сердцедер представлен какими-то вполне натуралистическими щипчиками, то в романе «Сердцедер» слова «сердцедер» нет вообще. Критик Майкл Лернер (см. Neophilologus, апрель 1974 г.) считает, что сердцедер — сама Клементина, добросердечная мать и жестокосердная супруга (правда, непонятно почему).

Виан — выдающийся представитель французской абсурдистской традиции, идущей от Рабле через дадаизмы и сюрреализмы к Альфреду Жарри. «Патафизики» Жарри послужили прообразом Колледжа патафизиков, в котором Виан состоял действительным членом с 1952 года. Колледж издавал Ученые записки, в которых печатался и Виан. Патафизика — идеологическая доктрина, которая отрицает все доктрины. Патафизика — настроение ума, отвергающего все научные, религиозные, метафизические, моральные концепции жизни. Пожизненный член Колледжа, Роджер Шеттак, определил патафизику как «науку о воображаемых решениях» и разъяснил далее: «Идея истины — наиболее воображаемое из всех решений». Цель патафизики — достичь невозмутимости перед лицом абсурда.

Ее не смогли достичь литературные критики, так и не проникшиеся идеями патафизики. Об этом свидетельствует тот факт, что роман «Сердцедер» — открытое издевательство над психоанализом — был немедленно подвергнут критиками психоанализу. В сексуальных фрустрациях героев романа, которые либо отвергнуты женщинами (Анжель), либо превращены ими в марионеток (Жакмор), увидели отображение каких-то семейных проблем Виана в период написания романа. Серый абсурд.

А. Махов.