Шато д'Иф и другие повести

Рэч чувствовал себя потерянным в пространстве.

Он украдкой смотрел вокруг в поиске астронавигационных карт, но поблизости не было ничего похожего на звездные карты, а спрашивать о них Рэч не решился.

В конце концов он бессознательно стал возвращаться по коридору в направлении каземата – так же, как преступник, согласно древнему поверью, неизбежно возвращается к месту преступления. По правде говоря, Рэча беспокоила судьба несчастной единственной узницы, оставшейся на борту корабля фалидов. Надо полагать, одиночество только усугубляло ее безысходное отчаяние!

Он заглянул внутрь камеры через прозрачную дверь. Там она сидела, подпирая подбородок ладонями. Рэч знал, что перед ним женщина – об этом свидетельствовала длина волос; в других отношениях фалидское зрение не позволяло как-либо судить о ее внешности.

IV

Отбросив опасения, Рэч открыл засов и зашел в камеру – хотя впоследствии проклинал себя за то, что подверг такому риску весь проект. Что, если бы его интерес к узнице вызвал подозрения? Что, если бы его привели к Зау-Амузу и, на сей раз, допросили с пристрастием?

Когда он приблизился, женщина подняла голову – Рэч почувствовал, что ее апатия сменилась притупленными безнадежностью ужасом и ненавистью. Но под покровом этих эмоций все еще скрывалась упрямая готовность к сопротивлению, что не могло не вызывать у него восхищение – несмотря на то, что в его глазах она выглядела как неприятное, бледное, влажное существо с головой, покрытой спутанной волокнистой массой.

Он передал ей записку: «Другие совершили побег. Думаю, что они в безопасности. Очень жаль, что в это время тебя не было в камере. Все не так уж плохо. Теперь у тебя есть союзник на борту».

Эмоциональная аура женщины изменилась – теперь ее наполняло изумление, проникнутое робкими проблесками надежды.

«Я – своего рода человек, – написал Рэч. – В этот уродливый череп вживлен человеческий мозг».

Она взглянула на него, и Рэч почувствовал волну теплоты – он тоже вызвал у нее восхищение.

«Ты – очень храбрый человек», – заметила она.

«Ты тоже храбрая, – написал он. – Не слишком отчаивайся. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь».

«Теперь мне уже не так тяжело, – сказала она. – Хорошо, что рядом есть кто-то еще. Я боялась одиночества».

«Мне нужно спешить, – написал Рэч. – Нельзя допустить, чтобы меня здесь поймали. Я вернусь, как только это можно будет сделать безопасно».

Выходя из каземата, он чувствовал, что она излучала удивленную благодарность с примесью приятного, теплого дружелюбия.

Разговор с женщиной подбодрил Рыча. Отчужденный от человечества, вынужденный руководствоваться восприятием, несовместимым с человеческим, его мозг постепенно превращался в некое холодное, механическое мыслительное устройство. Ощутив приступ горечи, Рэч подумал: «По сути дела, так оно и есть. Я – не более чем механизм, выполняющий программу и обреченный на уничтожение».

Повернув переключатель, завершавший выполнение задания – в том случае, если его удалось бы выполнить – Рэчу суждено было превратиться в не более чем облачко межзвездной пыли.

Каким-то образом свидание с женщиной-заключенной, оказавшейся, в некоторых отношениях, в гораздо худшем положении, чем он сам, но при этом лишенной утешительного сознания выполнения долга, снова вызвало у Рэча желание жить человеческой жизнью. Что, разумеется, было невозможно. Его тело погибло – и, по словам доктора Плогетца, его мозг не мог бы выжить в теле другого человека.

Шло время. Дни? Недели? Рэч не мог сказать с уверенностью. Два или три раза он украдкой навещал узницу в каземате. На основании таких примет, как ровный контур овала лица и упругость походки, он решил, что это, скорее всего, была молодая женщина.

Эти свидания каждый раз поднимали его настроение, хотя, вопреки всему, вызывали безнадежное чувство неудовлетворенности судьбой. С другой стороны, за свою короткую жизнь Райан Рэч успел испытать многое из того, что было недоступно более осторожным людям, никогда не покидавшим Землю: торжественное ощущение одинокого полета в бесконечной черной пустоте, волнующее приземление на незнакомой планете, непритязательные радости общения с братьями на передовых космических постах, ни с чем не сравнимый интерес, вызванный открытием нового мира на границе известного и неизвестного – возможно, таившего невиданные чудеса и красоты, высокоразвитую цивилизацию, редчайшие драгоценные металлы или самоцветы, руины неизмеримой древности.

Да, исследования космоса и межпланетная торговля позволяли узнать много нового и увидеть множество замечательных вещей – Рэч знал, что, если бы ему каким-то чудом удалось начать новую жизнь, он никогда не смирился бы с мирным существованием на Земле.