Шеф-повар Александр Красовский 2

Надо сказать, что похвалил я художника так, на всякий случай, ну не высказывать же сразу настоящее мнение о его произведениях. Зачем отбивать у человека желание творить?

Убрав сторону мольберт, тот снял с себя синий халат, стряхнул с него на развернутую газету остатки краски и сказал:

— Ладно, на утро все закончил, пора завтракать. Скоро на работу.

— Понимаешь, Сашок, — оживленно говорил Толик, немного погодя, размахивая кружкой с кофе. — Я с детства рисовать люблю. Ну, если уроки рисования не считать, до всего сам доходил, самоучкой. Видел, картины на стене? Я их уже здесь рисовал, вроде неплохо получились.

Надо же, как интересно, думал я. Нехилое хобби у моего соседа. У меня профессия повара была, как хобби в прошлой жизни. А у профессионального повара хобби – живопись. Правда, какая-то односторонняя. Еда на блюдах да фрукты на столе и больше ничего.

— Толя, а почему ты рисуешь одни натюрморты? — поинтересовался я, чтобы поддержать разговор.

Оживление из глаз Семенихина испарилось. Немного помолчав, он признался.

— Саня, таланта мне бы немного не помешало. Не умею людей рисовать, не получаются, и с перспективой беда. Вроде советовался с художниками, а не получается и все… Зато во всех кабаках, где я работал, мои картины висят, понял? — закончил он на бодрой ноте свое признание.

Пока мы шли к посольству, он все не сходил с этой темы и рассказывал, что в отличие от Москвы, где все от беличьих кистей до хороших красок приходилось доставать по блату, здесь этого добра лежит навалом в магазинах и вроде бы никому не нужно.

Насколько я понял, мой сосед весь тот мизер валюты, который он получил на руки, здесь в Финляндии, успел потратить на свои художественные припасы типа красок масел, и кистей. Так что, его родне можно будет рассчитывать только на зарплату и чеки, копящиеся на его счете в Союзе.

Ну что сказать, молодец, думал я, шагая рядом с ним. Такое увлечение стоит уважать.

— Вот ты думаешь, чего это я натюрморты рисую, — перебил мои мысли Толик. — Все очень просто, еще по молодости работал я в одной кондитерской, в Куйбышеве. И там старичок один имелся, делал из крема фигурки на тортах, на работе говорили, что он еще до революции этим делом занимался. Я у него дома побывал, так представляешь, у него карандашных эскизов штук сто на стенах висело, да еще в альбомах сколько, и все фигурки для тортов.

Этот старичок и уговорил меня попробовать самому придумывать эскизы для тортов, а потом дело пошло, я увлекся и начал уже красками рисовать. После его учебы я рискнул в Москву податься, у Ирки, жены моей, там тетка жила в пригороде, у нее и поселились. Устроился сначала в ближайшую кулинарию, ну а затем и на более денежную работу. Настоящий кондитер, Саня, художником должен быть.

Ого! — мысленно воскликнул я. Это уже в мой адрес высказывание, мол, сверчок знай свой шесток. Ну да ладно, я не обидчивый, переживу как-нибудь. Тем более, остался всего год работы в посольстве, в следующем году придется возвращаться в Союз.

В посольстве доложился о выходе на работу коменданту и отправился на кухню.

Зайдя туда, удивленно глянул на столик, за которым мы обычно обедали. На нем стояла ваза с огромным букетом багряных роз.

— Это еще что за сюрприз? — спросил я, подходя ближе и пытаясь уловить запах от полураскрытых бутонов. — Кто тебе такие букеты дарит?

Однако от роз доносился только запах миндаля и карамели и больше ничего.

Толя смотрел на меня с легкой усмешкой.

— Эх ты, гегемон, — сказал он, наконец. — Понял, как работают профессионалы? Догадался хоть, что за розы.

— Так ты из марципана их сделал! — восхитился я.

— Хм, догадался, наконец, молодца. Три дня пришлось время выкраивать, чтобы до ума все довести.

Продолжая разглядывать это чудо, я выдохнул:

— Толя, проси что хочешь, только научи, пожалуйста.

Напарник хитро улыбнулся.

— Не переживай, научу, кого другого бы еще подумал, но у тебя должно получиться.

С полчаса мы работали спокойно, а затем к нам началось паломничество водителей и охраны, их всех, конечно, интересовали подробности катастрофы «Нахимова» и моего чудесного спасения.

И если первому посетителю я кое-что рассказал, то следующих сразу посылал по известному адресу, мотивируя тем, что нужно работать, а не лясы точить.

Однако Никодимова послать не удалось. Тот, заглянув в двери, коротко приказал.

— Красовский, идем со мной.

— Сергей Геннадиевич, дайте, хоть переоденусь, не в этом же прикиде по посольству ходить.

— Хм, я смотрю ты, мастер новые слова, придумывать, прикид, надо же! — Никодимов усмехнулся, и попросил поторопиться.

Когда мы зашли в его кабинет, он нахмурился и сказал: