Служу Престолу и Отечеству

– Денис… э… Анатольевич, откуда сие?! Я до сих пор не слышала этого романса! Подскажите, будьте любезны, автора данного чуда!..

Я, конечно, могу назвать Раймонда Паулса и Евгения Евтушенко, но эти имена никому ничего не скажут. Придется брать на себя грех плагиата.

– Простите великодушно, но это – не моя тайна, я дал слово. Единственное, что могу сказать – кроме вас ее слышал только еще один человек.

– Но… Но вы можете записать мне слова и ноты? – В голосе звучит надежда на благоприятный ответ. – А что-нибудь еще можете исполнить?

– Конечно, всегда к вашим услугам… – Быстренько перебираю в уме наиболее подходящий вариант. – Пожалуйста, на ту же заданную тему…

Где взять мне силы разлюбить
И никогда уж не влюбляться,
Объятья наши разлепить,
Окаменевшими расстаться?

О, как вернуться не успеть,
О, как прощенья не увидеть,
То, нестерпимое, стерпеть,
Простить и не возненавидеть?

А Бог молчит. За тяжкий грех,
За то, что в Боге усомнились,
Он наказал любовью всех,
Чтоб в муках верить научились…

Кажется, нравится!.. Во всяком случае, слушают очень внимательно. И одобрительно…

Но ты божественна была,
До исступленья совершенна. <…>

Пусть крест мой вечный – тень ее —
Меня преследует до тленья.
О, дай мне ночью воронье,
Пусть исклюет мои сомненья…

На этот раз аплодисменты слились с грохотом в прихожей, откуда вскоре появляется Александр-младший, только что вернувшийся с прогулки. С пылающими ушами и примерно таким же румянцем на хитрой физиономии.

– Там… На вешалке шашка… Она упала… Нечаянно… Я обратно повесил…

Ага, как же, как же! Скорее всего, вьюнош захотел посмотреть «Аннушку» и устроил тарарам.

– Саша, как можно быть таким неуклюжим?! – Хозяйка все же не рискует устраивать разнос на людях и продолжает уже в более спокойном тоне: – Познакомься с нашим гостем, Денисом Анатольевичем…

– А мы… х-р-м-х… – Парень вовремя соображает, что не стоит иногда говорить всего, что знаешь. – Здравствуйте, позвольте представиться: Александр Александрович Филатов, гимназист.

– Денис Анатольевич Гуров, подпоручик. – Знакомлюсь с ним по второму разу. – Не пострадали, Александр Александрович, ничего не ушибли, не порезались? Шашка у меня как бритва заточена.

– Да, я трогал – острая… – Собеседник сконфуженно умолкает под общий смех.

– Александр! Это же не только оружие, но и награда! Ты же видел темляк! – Это уже папа начинает сеанс воспитания. – Нельзя же без дозволения!..

– Ничего страшного, не ругайте молодого человека! – Вступаюсь за парня. – Тяга к оружию почетна для мужчины… Но запомните, Саша, немного чести носить его и не уметь пользоваться. И тем более щеголять напоказ.

– Пока вы там болтаете о всякой ерунде, будьте любезны, передайте гитару. – Вольдемар решает обратить на себя внимание и начинает вполголоса, но так, чтобы все слышали, мурлыкать какие-то залихвастские куплетики…

Объясненья бурные,
И слова амурные,
И признанья нежные до самого утра.
Сборы кончаются,
Парочки прощаются,
Ох, до чего короткая военная любовь…

– Вольдемар Аристархович, если уж взяли в руки инструмент, спойте что-нибудь поприличней! – Михаил Семенович досадливо морщится от этого шедевра. – Вы еще мужицкие частушки тут бренькать надумаете!..

Земгусар с недовольным видом замолкает, затем заводит «Белой акации гроздья душистые». Первый раз, еще в госпитале услышав этот романс, я чуть не выпал в осадок. И сейчас певун выводит про то, что:

Помнишь ли ночью средь белых акаций,
Трели неслись соловья.
Нежно прильнув, ты шептала мне, томная:
«Верь, навсегда я твоя».

А в мозгу по ассоциации с мелодией всплывает слышанное в каком-то кино:

Слушай, товарищ, война началася.
Бросай свое дело, в поход собирайся.
Смело мы в бой пойдем за власть Советов!
И как один умрем в борьбе за это.

А вообще, гениальный прием – на старую, известную всем музыку положить новые слова…

Просто и доходчиво… Ага, пару раз хлопаю в ладоши, из вежливости. А затем забираю гитару и начинаю свой вариант…

Целую ночь соловей нам насвистывал,
Город молчал, и молчали дома.
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума…