Смерть по сценарию

СМЕРТЬ НА ДАЧЕ (ОТРЫВОК)

«…и каждый день я вижу в зеркале именно это лицо. Какая гнусность, что приходится с утра бриться! Отрастил бы бороду, да не могу преодолеть временный отрезок колючей щетины, похожей на наждачную бумагу, которой не хватает только незаконченного деревянного изделия, чтобы его отшлифовать. Именно из-за подобного неудобства я по утрам спросонья иду в ванную и пялюсь в зеркало, приходя в отчаяние. Лицо мое похоже на цветную коробку дорогих шоколадных конфет, такое же яркое и пустое внутри, где крохи настоящего шоколада размазаны с плотностью десять граммов на десять квадратных сантиметров: глаза слишком синие, волосы слишком желтые, рот слишком яркий, ресницы слишком черные. Зачем? Это величайшая цветная глупость, которую я видел в жизни, от нее тошнит уже через час, а мне приходится рассматривать буйство плохо сочетающихся красок каждый день. Это самое большое наказание в моей жизни, хотя многие со мной не согласятся. Если бы лишние килограммы не вызывали у меня раздражения и страх перед многочисленными болезнями толстых людей не давил бы так на психику, я отрастил бы здоровое брюхо и успокоился наконец. Но я ужасно мнителен: когда, взбегая на пятый этаж, обнаруживаю у себя одышку, сразу начинаю думать, что это рак. Смешно? И мне. Поэтому в спортзал я хожу тайно, и тайно же не ем жирного и мучного.

Будь я при всех моих жеребцовых статях дураком — это было бы огромное для меня счастье. Но мне не везет: слишком ясно понимаю и чувствую, чем привлекаю к себе всех этих женщин и что они хотят от меня слышать и получить. Им плевать на то, что я мыслю, важно только, что умею двигаться, есть, пить, укладывать их в постель и, вообще, что я живой, а не экранный и не журнальный вариант. Конечно, были и такие, которые утверждали, будто любят мою бессмертную душу. Совсем по Льву Толстому, черт возьми! Бессмертная душа! Какого Дьявола она попала в эту дешевую оболочку? Так вот о тех женщинах: все они врут. Быть может, попривыкнув к моему конфетному лицу, они вгляделись бы и в душу мою и попытались ее понять, но это до первого появления со мной на публике. На улице или в гостях я не теряю ощущения, будто попал на выставку собак, что я породистый пес на поводке у раздувшейся от гордости хозяйки и она с восторгом демонстрирует публике, какая у меня редкая масть, роскошный экстерьер и сколько на подобных же собачьих выставках я успел получить медалей. Любая женщина, идущая со мной, не устает ловить завистливые взгляды соплеменниц и чувствовать себя пусть временной, но владелицей того, что не каждой доступно.

Многие мечтают хоть на миг оказаться в шкуре очень красивого человека и понять, что он чувствует. Могу с уверенностью сказать только одно: красота не вызывает доверия. Что угодно — зависть, восхищение, желание обладать, но не доверие. От красивых людей ждут чего-то такого же неординарного, как и их внешность, и потому относятся настороженно. Вот почему это мешает мне быть тем, чем я хочу быть: писателем. Я не могу ничего знать, потому что со мной никто не бывает откровенен, могу только догадываться, и это моя трагедия…»