Собрание сочинений в 9 тт. Том 1

Дождь шел весь этот день, весь следующий день и еще назавтра. Собаки все утро слонялись по дому или ненадолго выходили во двор, но непогода быстро загоняла их обратно, и, растянувшись, они дремали у огня, который поднимал вонючие испарения с их шкур, покуда Генри не выгонял их из комнаты; сквозь открытую дверь Баярд дважды видел, как лисица Эллен, проворно пробежав по двору, робко скрывалась где-то за домом. Не считая Генри и Джексона, у которого был ревматизм, все остальные проводили большую часть дня где-то вне дома, под дождем. Но за едой все собирались снова, отряхивали на крыльце мокрую верхнюю одежду и с шумом ставили облепленные глиной сапоги к очагу, где от них поднимался пар. Генри приносил котел и кувшин, и, наконец, промокший до костей, появлялся Бадди.

Бадди мог в любое время дня извлечь свое тощее длинное тело из темной ниши за очагом, молча выйти из дома, и все те пять, шесть, двенадцать или сорок восемь часов, что он отсутствовал, Баярда преследовало смутное чувство, будто дом совершенно опустел, хотя в нем оставался Джексон, Генри и почти всегда Ли, пока он наконец не понял, что большая часть собак все это время отсутствовала тоже. Когда Бадди после завтрака исчез, Баярду сказали, что он пошел на охоту.

— Почему же он меня не позвал? — осведомился Баярд.

— Может, он думал, что вы не захотите выходить в такую погоду, — предположил Джексон.

— Бадди — тому все равно, какая погода, — пояснил Генри. — Он не замечает, хороший день или плохой.

— А ему вообще ни до чего нет дела, — с горечью произнес своим резким голосом Ли. Он задумчиво сидел у очага, и его женственные руки не переставая шевелились на коленях. — Он готов хоть всю жизнь сидеть на берегу реки и грызть холодные кукурузные лепешки, и кроме собак ему никого не надо. — Он внезапно встал и вышел из комнаты.

Ли было уже под сорок. Ребенком он много болел. У него был хороший тенор, и по воскресеньям его часто приглашали петь в хоре. Говорили, будто он ходит к одной молодой женщине из деревушки Маунт-Вернон в шести милях от их дома. Большую часть времени он в одиночестве угрюмо бродил по окрестностям.

Генри сплюнул в огонь и мотнул головой в сторону ушедшего брата.

— Он что, давно в Вернон не заглядывал?

— Они с Рейфом позавчера там были, — отвечал Джексон.

— Я от дождя не растаю, — сказал Баярд. — Может, я его еще догоню?

Братья немного подумали, сосредоточенно поплевывая в огонь.

— Навряд ли, — проговорил наконец Джексон. — Бадди наверняка уже миль десять прошагал. Придется вам в следующий раз его ловить, пока он еще не успеет уйти.

Баярд так и сделал, и они с Бадди охотились на дичь в оголенных полях, и под проливным дождем их ружья издавали унылые минорные звуки, — словно пятна, они медленно растворялись в пронизанном дождевыми струями воздухе; вспугивали гусей и уток в стоячих речных заводях, а иногда вместе с Рейфом охотились в долине на енотов и рысей. Порою до них доносилось пронзительное тявканье несущихся куда-то молодых собак.

— Эллен идет, — говорил тогда Бадди.

К концу недели погода прояснилась, и в сумерках, когда стало подмораживать и на сырой земле хорошо держались запахи, старый Генерал напал на след рыжего лиса, который уже столько раз водил его за нос.

Всю ночь в холмах дрожали, нарастая и отдаваясь эхом, громкие, как колокол, звуки, и все, кроме Генри, мчались верхом, следуя за собаками, но главным образом руководствуясь почти сверхъестественным ясновидением старика и Бадди, которые всегда заранее угадывали нужное направление. По временам все останавливались, ожидая, пока Бадди с отцом кончат спорить, куда именно повернет зверь, но большей частью оба придерживались одного мнения, безошибочно предвидя все его движения, прежде чем тот осознавал их сам, и несколько раз охотники осаживали лошадей на вершине холма и сидели под студеными звездами, пока мрачные размеренные голоса собак, вырвавшись из тьмы, нарастая, подбирались все ближе и ближе, проносились где-то неподалеку и, подобно звону колокола, замирали в тишине.

— Эх! Вот настоящая музыка для мужчины! — воскликнул старик Плотно закутавшись в плащ, он бесформенной массой сидел на своей белой лошади.

— Надеюсь, теперь он от них не уйдет, — сказал Джексон. — Генерал сильно обижается всякий раз, как этот лис его перехитрит.

— Им его не поймать, — сказал Бадди. — Когда он устанет, он спрячется в камнях.

— А я так думаю, что нам придется обождать, пока Джексоновы щенята подрастут, — сказал старик — Конечно, если только они не откажутся травить своего родного деда. Пока что они только от еды не отказываются.

— Погоди, — твердил свое неугомонный Джексон, — вот вырастут они…

— Тише!

Разговоры умолкли. Над ночными холмами снова прозвенел собачий лай; он разнесся колокольным звоном, беспокойно задрожал, словно струна, загремел гулким многократным эхом в темных холмах под звездами и, замирая, еще долго отдавался в ушах, чистый, как кристалл, сумрачный, геройский и немного грустный.

— Жалко, что тут нет Джонни, — тихонько произнес Стюарт. — Ему эта охота наверняка пришлась бы по вкусу.