Спасатель

Правда, километрах в пяти отсюда дубовая роща еще осталась, но ее местные жители берегли. Хоть открыто об этом не говорилось, но там, под зелеными великанами, до сих пор приносились жертвы древним богам. Хотя прошло уже больше века с тех пор, как в здешних краях убивали миссионеров[2], но язычество лишь затаилось. Даже в «Слове о полку Игореве», не стесняясь, называли руссов Стрибожьими внуками. На местных горшках, украшениях и прочих изделиях, по-прежнему изображались древние обряды, тайком празднуемые не только в тринадцатом, но и в четырнадцатом веке, хотя смысл их потихоньку забывался. Конечно, по закону за моление в роще полагалось наказание, но это в стольном граде. А здесь, среди диких лесов и свободных людей, посадники с князьями старались не придираться по мелочам к своим подданным. Впрочем, что говорить о простолюдинах, если, к примеру, сами великие князья до сих пор пользовались не своими христианскими именами, а языческими. Например, нынешний великий князь Ярослав Всеволодович – сын Всеволода Большое Гнездо и отец Невского. Кто, кроме историков, знает, какое имя он и его отец получили в крещении? Лишь после татарского нашествия, когда понадобилось сплотить общество, с пережитками язычества стали бороться всерьез.

К тому же в глухом зажиздренском бору, который и поныне, в двадцать первом веке, тянется на десятки километров, еще имеется пещера со светящимся мхом, в которую раньше ходили на поклонение восторженные язычники, а теперь заглядывают любопытные туристы. Такой лес священен вдвойне. Здесь правят волхвы, и нужно иметь очень вескую причину, чтобы идти с ними на конфликт. Так что, пока население исправно платит налоги, дубопоклонников никто не трогает.

Вот так и получилось, что неблагоприятное стечение обстоятельств лишило Ростислава качественных стройматериалов, хотя, казалось бы, источников сырья вокруг имелось достаточно.

Рассуждая на тему выбора бревен для крепостицы, я пожалел, что не обучен различать породы древесины. Нет, конечно, когда дерево стоит с листьями и иголками, я не только дуб с сосной, но даже и вяз с осиной смогу отличить. А вот когда они уже ошкуренные, то для меня все одно.

Видать, проблема качественного строительства укреплений волновала не только меня, потому что кто-то за моей спиной выдал экспертное заключение.

– На углу бревна уже старые, подгнили совсем. А в этой стене вообще сосновые положили.

Эх, хорошо местным жителям, они с измальства в древесине разбираются, подумал я с завистью, но тут меня что-то толкнуло. А говорит-то эксперт не по-русски, а на заднепровском диалекте половецкого языка. Обернувшись, я, как и ожидал, увидел роскосые скуластые лица. Половцы, они же куманы и кипчаки. И какой горе-ученый придумал, что слово «половцы» означает рыжий, если по изученным погребениям достоверно известно, что куманы относятся к азиатскому антропологическому типу.

Окинув взором знатоков растительного мира, я убедился, что догадка оказалась верной. Так и есть, половецкие купцы. Наметанным глазом я мгновенно подсчитал количество гостей и их транспортных средств: три человека, двое саней, несколько лошадей. Естественно, все люди вооружены, чай, не на прогулку по бульвару вышли.

Ну что же, замечательно, что встретил иностранных торговцев. Поспрашиваю путешественников, небось, какие новости узнаю. Неспешно, прогулочным шагом я подошел к ним и оценил ассортимент товаров. Помимо стандартного набора мехов, разложенных на санях, еще предлагалось несколько новгородских поделок – сапоги, украшения, отполированные до блеска мечи и даже узкий кинжал, похожий на мой. Не иначе, с севера приехали, спасаясь от нашествия. Сейчас Батый как раз к Новгороду прет.

– Что-то маловато у вас товаров, – искусно завел я разговор издалека, намереваясь повыспрашивать о происходящем в мире.

– Распродали все, – объяснил купец. Говор у него чистый, наверно, не первую зиму он ездит на Русь.

– А где торговали?

– В Новом Торге. Там и новгородских купцов много, и прочих гостей. У них византийские товары ценятся, так что мы всё сбыли с выгодой, и новгородские взяли. А на исходе зимы, пока снег лежит, домой отправились.

– Долго ехали?

– Три седмицы добирались. А новогородские товары по пути почти все распродали. Вот, только остатки довезли.

– Три недели, говорите?

Купец, до того разговаривавший спокойно, чего-то разволновался и весь напрягся. Ноги прямые, взгляд исподлобья, кулаки сжаты, как будто собирается с кем-то драться. Неужели я чем-то его оскорбил, или он сборщика налогов увидел? Все это я отметил машинально, пока прикидывал возможный маршрут половцев и пытаясь определить, где он мог проезжать.