Степан Разин

Калуженин: «И вор Стенька Разин да с ним Федька Шелудяк, которой был в Астарахани, да царицынских стрельцов с 30 человек ушли на Царицын». Когда ушли — до убийства Гаврилова и разгрома их партии или после, — неясно. По логике, наверное, сразу же после, и не ушли, а бежали; поняли, что мира с Черкасском не будет, а в Царицыне надеялись набрать оружия и людей и с ними вернуться. В Кагальнике остался за атамана приехавший только что из Самары Леско Черкашенин. (Неизвестно, где был в это время Фрол Разин — наверное, в Царицыне). Сколько народу населяло тогда Кагальник — абсолютно непонятно. Есть показания в Валуйской приказной избе от 17 марта 1671 года крестьянина Трофима Иванова (Крестьянская война. Т. 3. Док. 27), где говорится, что весной с Разиным в Кагальнике было 500 человек, да ещё четыре тысячи он куда-то отправил с братом Фролом. Но, во-первых, никаких подтверждений тому, что у Фрола было четыре тысячи человек, нет; во-вторых, речь идёт о весне, а Разин уехал в Царицын ещё в декабре.

Зато известно, сколько человек смогла мобилизовать черкасская старшина, — пять тысяч. Где-то во второй половине декабря был собран круг, казаки целовали крест и клялись, что все они против Разина. Калуженин: «И, укрепясь крестным целованьем, пошли по грамоте великого государя вверх за вором за Стенькою до Кагольника для промыслу за ним... и, пришед казаки в Кагольник, старшин ево, Стенькиных, побили и в воду пометали... А побив старшин, взяли ис Кагольника 3 пушки да бочку зелья, что привёз Стенька, да жену ево, Стенькину, да брата ево Фролкову жену, и привезли в войско. А инова никакова народу не было, а взяли войском рухляди немного да 2000 золотых червонных...» Был убит и Черкашенин. Что касается жены Разина — никаких упоминаний о её дальнейшей судьбе не существует. Но поскольку её сын и разинский пасынок Афанасий остался цел и невредим, надо думать, что и её не тронули; взята она была в качестве заложницы.

Новости между Доном и Волгой курсировали быстро: Разин наверняка очень скоро узнал о событиях в Кагальнике. Некоторое время он отсиживался в Царицыне. Калуженин сообщает, что к нему присоединился и Шелудяк, которого «астараханские воровские татаровя хотели поймать и послать к великому государю». Шелудяк, по его собственным показаниям в июле 1672 года (Крестьянская война. Т. 3. Док. 187), поссорился с астраханцами «за ограбленные животы». (Есть также разные версии о его взаимоотношениях с атаманом Алексеем Каторжным, бывшим в то время в Астрахани, — то ли они сотрудничали, то ли наоборот). В Царицыне его, однако, сразу выбрали атаманом. Попробовали бы не выбрать, если Степан Тимофеевич этого хотел...

Разин пытался собрать войско, но не очень преуспел. Калуженин: «...перед поездом де его, Родионовым, к Москве (то есть в начале января 1671 года. — М. Ч.) приезжали в Черкасской 2 человека хохлачи и сказывали, что с вором Стенькою астараханских и самарских и саратовских и черноярских стрельцов будет з 2000 человек или мало больши. И те бегут на Дон». Зато осведомители из Царицына охотно делились сведениями с черкасской администрацией. Калуженин: «А подлинно им, Родиону с товарыщи, ведомо, что вор Стенька помирился с калмыцким с Оюкаем тайшею на том, что ему, Оюкаю тайше, с улусными своими людьми и с ним, вором Стенькою, идти под государевы украинные городы соопча войною. А едисанских улусов прельщает он, вор Стенька, чтоб они шли с ним по государевы украинные городы, а он им отдаст полон весь, который имал у них на войне. А им де, Родиону, подлинно ведомо, что у него, вора, того их полону на Царицыне нет ни одного человека. Да и в Запороги де хотел он, Стенька, послать прельщать, чтобы шли на государевы городы, а писал к ним о том, что будто ево, Стеньку с товарыщи, и их запорожских казаков, хотя бояря сводить з Дону и з Запорог».

Это последнее пребывание Разина в Царицыне трагично — рушатся планы один за другим, — но для описания скучно, и писатели что-нибудь придумывают. С. П. Злобин, например, придумал, будто Разин наконец-то понял, какой дорогой надо идти на Москву: «Изюм, Тор, Чугуев, Змиев, Царёв-Борисов, Балыклея, Мелефа [Балаклея, Мерефа] — всё это были города, в которых вместо воевод сидели теперь разинские есаулы, города, которые крепкой рукой держал атаман Фрол Минаев». Брата же своего Фрола Разин ненавидит. Потом Минаев гибнет — и рушится вся жизнь Разина. Иногда мифотворчество бывает интересно даже безотносительно к герою мифа, само по себе. Минаев никогда не держал никаких городов и переметнулся на другую сторону. Он прожил долгую благополучную жизнь, многократно был избран войсковым атаманом, никто никогда не вспоминал о его кратковременном увлечении разинщиной. У Шукшина, например, он всегда был врагом Разина. Но вот одному автору нравится почему-то один персонаж, а другого он невзлюбил — и так создаётся миф. Хорошо, если автор — беллетрист, а если историк?