Стража последнего рубежа

Один за другим воины и женщины, что стали воинами в последние дни, уходили прочь. Кто-то — опустив голову, кто-то — наоборот, высоко подняв ее, но никто не смотрел на оставшихся. Плакали дети, горестно стонали старухи, сжимали бессильные кулаки старики. Пророчица Вэжанэ сидела на холодных камнях и тихонько стонала, словно передразнивая ветер.

— Не надо, старая, — тронул ее за плечо шаман. — Этим уже не поможешь. Мы все погибнем — без заслона нам не успеть к Бесконечным пещерам. Сила победила разум и опыт. Теперь надо встретить смерть достойно…

Рассвет наступил, но мгла вокруг осталась почти такой же непроглядной, как ночью. И все так же выл ветер, и все так же сидели у потухших костров люди. Плакали дети, плакали женщины. У края пропасти лежало тело старого охотника Кууда — в самом конце ночи, в час Нетопыря, он умер от холода, отдав детям всю одежду, и шаман Хань закрыл его невидящие глаза.

Длинноволосая Кэрас, мать двоих черноглазых пареньков, что сумрачно топтались поодаль, подошла к шаману и тронула его за плечо:

— Что нам делать дальше? Белокожие к вечеру будут здесь. Не сидеть же, словно птенцы в гнезде на скале, ожидая, когда снежный барс придет и сожрет всех. Надо прятаться, бежать, укрываться…

— Я думаю над пророчеством… — пробормотал шаман и повернулся к женщине: — Я не понимаю, что оно значит! Я — не понимаю… Видимо, горе помутило мой разум… Что значит: «Кто будет спать — тот спасется»? Как ты думаешь?

Он вдруг вскочил и закричал, обращаясь к остальным:

— Все, все! Думайте, что значит пророчество! Кто будет спать — тот спасется! Спасется! Это наша единственная надежда! Ну?!

Люди ночи загомонили, словно очнувшись от оцепенения, в которое погрузились после ухода воинов. Кажется, вот оно — спасение, надо всего лишь разгадать пророчество! Всего лишь…

— Слышь-ка, Хань, — прошамкал беззубый старик Гырьез, лысый, словно горный утес. — Когда еще дед деда моего был жив, а я только-только выучился ходить, рассказывал он, что есть в здешних горах источник. Если зверь, или птица, или человек, скажем, попьет из него — вмиг все члены его точно каменные станут и заснет он, став словно мертвый. Но это не смерть, это такой особенный сон. И если потом положить спящего на лед, то пролежит он так вечно, и только тепло живого огня способно будет разбудить его.

— Ну и где тот источник искать? — с сомнением перебил старика шаман.

— Не части, торопыга! — сурово нахмурился Гырьез. — Когда я молодым был, ходили мы с Лейкой — помнишь, был такой высокий охотник? — в здешние края. Вот тут, на этой скале, и ночевали тогда, а утром спустились в ущелье, чтобы кабарожек у водопоя подстеречь.

— Постой-ка… — закатил глаза шаман. — Ты еще с той охоты один вернулся, а Лейка Длинный, сказывал ты, с обрыва упал и сломал шею.

— Не сломал он ничего, — улыбнулся Гырьез. — Лежит Лейка в пещерке небольшой, я его льдом да снегом обложил. Попил он, недовера, из источника. Попил — и уснул.

— Чего ж ты людям не рассказал про то? — поинтересовался шаман. — Чего ж не принес тело друга?

— То долгая песня… — набычился старый охотник. — Он, Лейка, жениться хотел на Умме. Ну, и я тоже…

— Вот, стало быть, как… — Хань покачал головой. — Хитер ты, Гырьез, хитер, как каменная куница.

— Дык я вот и говорю — может, про этот источник и говорится в пророчестве-то, а? — виновато пробормотал Гырьез и, пожав плечами, отполз в сторону, мол, я все сказал, а вы уж сами тут решайте…

Шаман посмотрел на обступивших его женщин и стариков:

— Ну, что скажете?

— Выпьем мы из того источника — и уснем. А кто разбудит потом? — покачала головой Арга, нестарая еще, крепкая женщина, прижимая к груди сопящего младенца. — А по-другому как спастись нам? Убьют Белокожие всех, никого не пощадят…

— Они нас и спящих перережут, им, собакам, это легко, — прошамкал седобородый Улл.

— А может, придумать чего? Я вот тут подумал… — встрял в разговор старших черноволосый Джит, сын погибшего Орыга.

— Цыц! Куда лезешь! — разом замахали на дерзкого старики и женщины, но шаман Хань остановил их и кивнул пареньку:

— Говори!

…День спустя в становище Белокожих, потерявших было наш след, вернулись разведчики-следопыты. Сотник княжеской дружины доложил о них своему повелителю, поклонился и отошел, пропуская к сидящему у костра князю двоих закутанных в меха людей.

— Ну! — властно сказал князь, отбросив в сторону ветку, что строгал от безделья.

— Мы нашли их! — выдохнули следопыты разом и в доказательство выложили на камни у ног князя вороненые кинжалы, черные стрелы, кожаные пояса, резные детские игрушки, женские медные ожерелья и браслеты.

— Далеко? — Князь вскочил, размял затекшие ноги, потянул перевязь с мечом из кучи шкур, на которых сидел. — Биться там можно? Да не молчите же!