Суд времени. Выпуски № 01-11

Кравчук: Чтобы оценить, действительно, положительное и отрицательное и дать людям перспективу. Я задаю вопрос: можем ли мы сегодня, опираясь на Беловежские соглашения, опираясь на 20-летний опыт — да, плохой и хороший — строить лучше жизнь, чем была у Советского Союза… жертвы, «голодоморы», репрессии, и так дальше. Почему Вы этого не хотите говорить?

Кургинян: Если такой страшный был Советский Союз, если в нем было столько всего ужасного, почему Вы вступили в партию, стали одним из ее идеологических руководителей и все это время учили людей жить по коммунизму. Когда Вы лгали?

Кравчук: А я хочу…

Кургинян: Когда Вы лгали?

Млечин: Ваша честь, оскорбление… Слово «лгать» является оскорбительным, можно попросить хотя бы переформулировать свой вопрос?

Кургинян: Я приношу извинения, и говорю: когда Вы были правы? Когда Вы говорили людям правду — тогда или сейчас?

Кравчук: А я хочу задать Вам вопрос: почему я не слышал тогда этих умных людей, что они так выступали хорошо, как мы, совершив подписание акта Беловежья… Вы молчали тогда, да, Вы молчали…

Кургинян: Я молчал?! Это неправда!

Сванидзе: Так, господа, прошу вас, сторона обвинения…

Бабурин: Все, кто здесь, не молчали.

Сванидзе: …ваш тезис, ваш свидетель.

Кургинян: Все присутствующие здесь и многие миллионы людей знают, что никто — ни я, ни Ксения Григорьевна Мяло, ни Сергей Бабурин — не молчали!

Кравчук: В каком году?

Кургинян: В 1987-м.

Кравчук: Ага, а в 1981-м?

Кургинян: А в 1981-м вы нам затыкали рот!

Кравчук: О!

Кургинян: Вы затыкали нам рот! Да, понятно?

Кравчук: Я не затыкал вам рот!

Кургинян: Вы лично! Как идеолог.

Кравчук: Я не затыкал Вам рот, понимаете.

Кургинян: Вы идеолог — самая особая, «махровая» часть коммунистической номенклатуры!

Кравчук: Вот это главное — когда вам дали возможность говорить, вы говорите…

Сванидзе: Прошу… прошу Вас — вопрос Вашим свидетелям.

Кургинян: Я могу выступать теперь?

Сванидзе: Да, конечно. Леонид Макарович, у Вас будет еще возможность высказаться.

Кравчук: Хорошо.

Кургинян: Итак, мы с каждым шагом убеждаемся в одном — имело место преступление номенклатур, сговор номенклатур против своих народов, против тех братских уз, которые нас объединяли. Это номенклатуры сгнившие, выродившиеся — я процитирую вам здесь одно из высказываний [цитата из Л. Д. Троцкого — прим. стенографа] по этому поводу: «Оторванная от широких масс партия может в лучшем случае погибнуть в неравном бою. А в худшем? [Вы скажете: ] сдаться в плен. Нет, в политических битвах в плен не берут. В худшем она предаст интересы породившего ее народа [правильно „класса“]! В этом [суть и] смысл термидорианского перерождения». А теперь я хочу спросить Ксению Григорьевну. Ксения Григорьевна, свидетельствует ли отсутствие негативной реакции на Беловежское соглашение о его поддержке?

Мяло: Нет. Нет. И то, что это отсутствие той реакции… Вот все предполагают какую-то заданную реакцию — вот предполагалось, что выйдут толпы или, в особенности, придут массы коммунистов, и тогда это будет реакция. Вот если этого конкретного предполагаемого, ожидаемого не произошло, то значит, что реакции не было. Но это не так. И молчание, кстати сказать, не всегда свидетельствует о том, что это есть согласие — обычно цитируют Пушкина, но пусть тогда перечитают финал «Бориса Годунова»: «Народ в ужасе молчит», — вот ремарка Пушкина.

Кургинян: Народ в ужасе молчит.

Мяло: Народ в ужасе молчит. И для этого ужаса было более чем достаточно оснований, к сожалению, в связи именно с теми… с нарушением тех самых законов, где определены…

Сванидзе: Ваше время истекло, Ксения Григорьевна, прошу Вас.

Кургинян: Я считаю, что Вы сказали достаточно.

Сванидзе: Кстати, я должен сделать ремарку литературоведческого свойства. Трагедия Пушкина «Борис Годунов» дописана Жуковским. И там именно фраза «народ безмолвствует» заканчивает трагедию.

Мяло: Нет.

Сванидзе: Оригинальна пушкинская концовка заканчивалась словами: «Народ кричит: „Да здравствует царь Дмитрий Иванович!“»

Мяло: Я говорю о том…

Сванидзе: Мы объявляем небольшой перерыв, после чего мы возвращаемся.

Кургинян: Вы должны дать!.. Это так не может быть! Так не может быть! Вы дали эту ремарку — Вы обязаны дать ответ. Выслушать.

Мяло: Вы… вы, все знают тот канонический текст «Бориса Годунова», который обычно цитируют, и фраза «народ безмолвствует» идет именно из вот этого текста, именно из вот этого текста, поэтому, извините, мы вправе — особенно, когда мы говорим об общественно-политических процессах, а трагедия «Борис Годунов» есть то, что не устаревает в этом смысле, — то, безусловно, мы читаем канонический текст…

Сванидзе: Спасибо, Ксения Григорьевна.

Мяло: …а литературоведение… — очень хорошее дополнение.