Судьба астероида

Здесь все были чужие, и порой даже лучшие не выдерживали. Он подумал о Джино Лазарини, чей мозг работал быстро и эффективно, как прибор по проверке сити. Так вот, даже Лазарини не выдержал и начал разговаривать со своей трубкой. Несмотря на несколько месяцев отпуска в Палласпорте, этот инженер с холодным взглядом нервничал за рулем буксира, пасовал перед мертвой пустотой открытого космоса и, наконец, попросил Дрейка перевести его в специализированный цех со стенами, оббитыми железом.

"Не поймаешь!" - издевалась трубка.

Но Дженкинс не сдавался, сопротивляясь своим страхам и сомнениям, даже когда усталость, напряжение и гипнотизирующее свечение приборов давало волю этому тихому шуршанию. Он не собирался отвечать. Ему нужно было закончить работу.

"Твое место на Земле, - дышала трубка. Ты не создан для космоса. Твоя дохлая порода слишком слаба для этих условий, которым вы стремитесь. Ни один человек не ступит на антиматериальную почву".

Неуклюжий в громоздкой броне, Дженкинс раздраженно пытался стряхнуть с себя забытье. Он не хотел слушать. Но слишком долго пробыл Ник в космосе. Слишком много утомительных месяцев не видел зеленую землю, блестящие моря, не ощущал на своем лице дыхание земного ветра, не слышал голоса женщины.

Когда-то у него была девушка. Долгое время, в борьбе с космической ночью, ему удавалось прогонять шепчущую опасность мыслями о ней. Раньше эти воспоминания служили драгоценной связью с человеческим миром, к которому он стремился. Но теперь он не мог даже вспомнить цвет ее глаз, манеру укладывать золотистые волосы.

Ник попытался представить себе девушку вновь.

Ее звали Джей Хардин. Они познакомились два года назад во время долгого полета. Оба были в космосе впервые. Вместе испытали они первый шок под действием темной бесконечности, ее нечеловеческой враждебности. Это сблизило их.

Они стояли рядом на смотровой палубе, ощущая размах вызова, брошенного человеком необъятной сфере ночи и жестокому великолепию, окружающему огромный лайнер, казавшийся здесь пылинкой. Потом они сыграли в шафборд, пообедали и в разговоре с радостью обнаружили, что оба выросли в одном и том же тропическом пригороде Солнечного города. Но затем что-то произошло.

Дженкинс так и не понял, что случилось. В ночь перед прибытием в Палласпорт он предложил ей встретиться снова. Девушка засветилась радостью, но сразу же сникла, как только он упомянул о том, что собирается работать на компанию "Сити инкорпорейтед". Все было испорчено, и Дженкинс до сих пор не знал почему.

Как будто пряча затаенную боль, Джей вдруг стала настороженной и отчужденной. Надеясь пробить эту недоверчивую сдержанность, он показал драгоценный экземпляр книги своего дяди. Дженкинс с энтузиазмом рассказывал о великолепной мечте Мартина Бранда, о безграничной мощи сити. Он отчаянно молил ее объяснить, что произошло. Джей молча слушала. Лицо ее было бледным и чужим. Она не проронила ни слова.

Дженкинс мельком видел ее еще раз, когда она сходила с корабля. Он болезненно содрогнулся от ее холодного и презрительного кивка. Дженкинс хотел было пойти следом, вымолить объяснение, узнать ее новый адрес, но уязвленная гордость сдержала его, и она исчезла в толпе. Он больше не видел ее, как не видел ни одну женщину за два долгих года одиночества на Фридонии.

Однажды ему захотелось вернуться в Палласпорт и найти Джей. Как только во Фридонии заработает завод, он докажет, что не был глупым юнцом и что его дядя не болтливый мечтатель. Но грандиозный замысел Мартина Бранда все еще был далек от реальности, и время затуманило образ девушки. Он уже не надеялся найти ее, и его мечта о ней больше не могла заглушить тоскливое шипение кислорода, говорящего голосом его страхов и сомнений.

"Ты слишком долго не был на Земле, - слышался издевательский шепот. Твоя мелкая порода принадлежит здешнему миру, и ты не найдешь на этой высоте ничего, кроме разрушения и смерти. Ты слишком мал и слаб для космоса антиматерия убьет тебя".

Дженкинс напряг мускулы, стараясь не слушать. Воображаемый голос предупреждал его. Пока он не представлял особенной опасности: ведь он понимал, что это всего лишь его воображение, симптом долгого одиночества, частых встреч со смертью, многочисленных вылазок на буксире за сити. Но если бы он слушал слишком долго, то забыл бы, чем в действительности являлся этот голос, и вскоре превратился бы в еще одну бесполезную развалину.

Он пытался не слушать. Наклонясь над рулем, Ник наблюдал за бесстрастным радаром в центре контрольного пульта.

Его худой заросший подбородок напрягся, твердые губы сжались. Он не мог остановить трубку, и навязчивые кошмары, говорящие ее голосом, не отступали. Но он не станет отвечать.

"Вы, люди, не созданы для космоса, - насмешливо шипел голос. - Ваши слабые чувства и хрупкие водянистые тела приспособлены для щадящих условий. Ваше вторжение сюда - это блажь, и вы ничего не получите здесь кроме смерти".