Судьба и ремесло

– Правда, сынок? – но хозяин терся о мамину юбку, и ничего не мог ответить. – А ты рассказал папе, как пропал, потерялся в церкви? – Костя отрицательно замотал головой. – Ну все, хватит, успокойся, иди умываться и пора за стол, – она ласково подтолкнула сына к двери ванной.

– Я ужасно перепугалась, – тихо сказала Настя, когда зашумела вода. – Он напросился пойти со мной и, правда, на какое-то время исчез, а когда мы вернулись домой и ложились спать, он сел в постели и сказал: «Давай о папе помолимся». Так вот и пошло с тех пор.

Капитан зажег свечи, прикрепленные к веткам шпильками, и елка засверкала. Хозяйка торжественно внесла дымящуюся жареную картошку, а Костя развел в стеклянном кувшине сок с минералкой так, что получилось его шампанское.

– Ну, с праздником, – сказала Настя, поднимая бокал.

– Давай, – протягивая свой стакан к Косте, подхватил капитан, – как говорится, Христос Воскрес!.. – это было все, что он мог вспомнить к такому случаю.

От изумления Костя разинул рот и широко открытыми, смеющимися глазами уставился на мать.

– Папа прекрасно знает, воскрес Господь на Пасху. Но это же Господь, – спасая положение, заговорила Настя. – Его Рождество и потом Пасха – всегда самые главные праздники, всегда радость.

– Пап, а ты приедешь на Пасху? – неожиданно переменившись, спросил Костя.

– Конечно. Постараюсь.

– Неужели и к весне не кончится? – совершенно Костиной интонацией проговорила Настя.

– Как они договорятся, а то и раньше, – искренне улыбаясь, наврал капитан.

Они так заботливо и дружно замяли его промах, они так старались во всем скрыть его беспомощность, что ему и вправду стало легко и спокойно.

– Мам, спой как на Пасху, – отпив от «шампанского», попросил Костя. – Спой ту, мою любимую.

– Сынок, то поют на Пасху, папа приедет и тогда все услышит сам, а сейчас, – Настя снова подняла бокал, – за Рождество.

Только из приличия, чтобы как-то участвовать в празднике, Костя ковырял третий кусок ватрушки с джемом. Сонная истома бродила в нем от пяток до ушей, а голоса родителей давно слились в единую сладостную мелодию. Он не понял, как очутился на коленях у отца.

– Хороший парень получился, – тихо сказал капитан, взглянув на жену, которая, подперев лицо руками, молча сидела напротив. – Возвращайся к родителям, а то вам тяжело, да и близко стало.

Она улыбнулась одними губами и опять ничего не ответила.

– Я там спиной чувствую, что до вас рукой подать.

Привстав со стула, Настя прижала палец к его обветренным губам.

– Мы всегда будем вместе, – наконец проговорила она, – он ни за что не согласится уехать. – Настя принялась осторожно расшнуровывать Костины ботинки. – Он каждый день ждет тебя по утрам, вскакивает и тут же включает твой транзистор.

После того как ботинки были водворены на свое место в прихожей, Настя раскрыла постель, и капитан, стараясь не разбудить сына, понес его вокруг стола. Подкладывая руки под изгибающуюся спину малыша, он с холодком у висков вдруг ясно вспомнил, как выносил раздавленного солдатика.

– Все, что про войну, про Чечню, он знает наизусть и первый рассказывает мне, – укладывая сына, говорила Настя стоявшему за спиной мужу. – И на работе, и тут по вечерам, все новости – так вот и получается, что здесь всегда у нас есть ты.

Устроив Костю поудобнее, она поцеловала его голову, поднялась и тоном заговорщицы сказала:

– Завтра с утра он тебя будет со всеми знакомить.

Но капитан точно и не слышал этих слов. Пристально глядя ей в лицо, он бережно взял жену за плечи.

– Я тебя не знал, – тихо проговорил он, и, помедлив еще, пояснил: – вернее, такой не знал.

Настя прильнула к нему всем телом, обмякла и, оказавшись в объятьях, сразу стала маленькой и слабой. Потом ее растрепанные волосы путались в пальцах капитана, и скоро мокрое, счастливое лицо стало молодым и беззаботным.

Этот нежданный порыв нежности оборвал треск Костиного конструктора, не выдержавшего тяжести армейского ботинка.

– Ты его разбудишь, – засмеялась Настя, когда капитан пинком старался загнать конструктор обратно под кровать. – Пойдем, я тебе сделаю чай.

Пока хозяин переселялся на кухню, она задула свечи на елке и поставила чайник.

– Завтра я возьму выходной и мы устроим пир, а у Кости давно мечта… – ее прервал телефонный звонок.

Капитан обернулся, когда Настя выбежала в коридор.

– Тебя, – как можно спокойнее проговорила она, но голос провалился и стал чужим.

Капитан отвечал монотонно и жестко.

Настя, зажав лицо руками, стояла в дверях темной ванной и каждое слово отзывалось в ней содроганием.

– Срочно надо. Это майор, у него тоже тут родные. За нами уже прислал, приехали. Я сообщу, – глухо в пол говорил капитан, завязывая ботинки.

Не отпуская зажатый рот, Настя одной рукой подала висевшую в ванной форменку.

Он натянул ее поверх белой рубашки, потом взялся за робу.

Настя так ничего и не могла сказать, только все сильнее зажимала рот. Подняв сумку, капитан боком прошел жену и заглянул в комнату: