Тайная жизнь Александра I

В тот же самый день, когда траурный кортеж двинулся в путь, восстал Черниговский полк, поднятый С. И. Муравьевым-Апостолом и его единомышленниками. И в то время как мертвого императора везли в Петербург, в окрестностях Василькова и Белой Церкви последним эхом Сенатской площади раскатывалась артиллерийская канонада карательных полков правительственных войск.

А здесь, в Екатеринославской губернии, откуда двинулся траурный кортеж, было тихо, и к дороге, по которой везли гроб, сходились со всех сторон люди всяческих состояний и званий, а на границы девяти губерний, через которые везли тело покойного – Екатеринославской, Слободско-Украинской, Курской, Орловской, Тульской, Московской, Тверской, Новгородской и Санкт-Петербургской, – выходили гражданские, военные и духовные власти и делегации всех сословий…

Лишь 3 февраля 1826 года прах покойного прибыл в Москву. Гроб был поставлен в Архангельском соборе среди гробниц русских царей. Еще до того, как гроб ввезли в Первопрестольную, Д. В. Голицын как военный генерал-губернатор и полицейские московские власти приняли чрезвычайные меры: войска были приведены в состояние повышенной боеготовности, ворота в Кремль закрыты, по улицам разъезжали конные патрули, а на площадях стояли заряженные картечью пушки. 3 февраля, когда гроб с телом Александра привезли к Москве, к Подольской заставе, там на протяжении версты стояли пехотинцы и кавалеристы с заряженными ружьями. Голицын встретил траурную процессию еще до въезда в город и присутствовал при том, как гроб переставили с таганрогской дорожной колесницы на придворную траурную, специально прибывшую из Петербурга. Сменили также и сопровождавших гроб слуг на дворцовых служителей. Хотели сменить и кучера Александра – Илью Байкова, но он наотрез отказался подчиниться. Не ушел он с козел, когда шталмейстер двора приказал ему удалиться. Тогда позвали Голицына. Дмитрий Владимирович сказал Байкову, что он в армяке и с бородой не может быть в этой процессии. На что Байков ответил: «Я возил императора тридцать с лишним лет и хочу служить ему до могилы, а если сейчас мешает только моя борода, то прикажите ее сбрить».

Голицын, тронутый такой преданностью, велел оставить Байкова на козлах.

Всего лишь трое суток простоял в Архангельском соборе наглухо закрытый гроб, но за это время его посетили десятки тысяч москвичей.

Почему же власти приняли столь экстраординарные меры и почему москвичам не показали тело Александра? Почему прощание было столь быстрым, а воинский кортеж столь значительным?

На все это у москвичей был один ответ: «В гробу лежит тело другого человека, а император Александр жив и скрывается неизвестно где».

По пути из Москвы в Петербург гроб несколько раз вскрывали, проверяя сохранность тела.

В Тосно, на последней остановке перед Царским Селом, траурный кортеж встретила Мария Федоровна, и при ней гроб был вскрыт еще раз. Увидев Александра, она громко воскликнула: «Да, это мой сын!» То же самое она повторила, когда гроб был вскрыт в последний раз, 4 марта, уже в Царском Селе, при всех членах императорской фамилии. Эти возгласы, казалось, были предназначены для того, чтобы убедить присутствующих, что в гробу лежит именно Александр, а не кто-то другой.

6 марта гроб перевезли в Казанский собор и оставили закрытым еще на неделю для прощания.

Лишь 13 марта 1826 года, через два с половиной месяца после кончины, тело Александра было погребено в Петропавловском соборе.

ТАЙНА ИМПЕРАТОРА

Потерянный в толпе…

Русская история, может быть как никакая другая, наполнена нераскрытыми тайнами, загадками и версиями, взаимоисключающими друг друга. К числу сюжетов такого рода относится целый комплекс материалов, сконцентрированных вокруг одного человека, которому и будут посвящены последующие страницы. Это – слухи и рассказы о том, что Александр остался жив и через несколько лет появился в Пермской губернии под именем старца Федора Кузьмича. Говорили, что он не умер в Таганроге, а выздоровел, приказав положить в гроб вместо себя другого человека, а сам отправился в неизвестные края.

Однако прежде чем перейти к пересказу того, что называли «легендой о старце Федоре Кузьмиче», есть смысл еще раз обратиться к эпизодам, которые уже знакомы, а также осветить обстоятельства, ранее не затронутые.

Одно из свидетельств, выходящее за рамки 1825 года, не было еще приведено в этой книге. Речь идет о дневниковой записи жены Николая I – императрицы Александры Федоровны.

15 августа 1826 года, когда Александра Федоровна и Николай находились в Москве по случаю их коронации и восшествия на престол, новопомазанная императрица записала: «Наверное, при виде народа я буду думать и о том, как покойный император, говоря нам однажды о своем отречении, сказал: „Как я буду радоваться, когда я увижу вас, проезжающими мимо меня, и я, потерянный в толпе, буду кричать вам «ура!“

Запись подтверждает, что у Александра было намерение, уйдя от власти при жизни, спрятаться среди пятидесяти миллионов своих прежних подданных и со стороны наблюдать за ходом событий.