Тайный фронт против второго фронта

Далее Муни изложил некоторые экономические взгляды Рузвельта и после этого заявил, что у президента нет намерения «стать между воюющими сторонами и понуждать их к миру». Однако если они этого пожелают, он мог бы выполнить «роль честного маклера». Эти рассуждения Муни нельзя читать без некоторого удивления. Они выглядят очень странно, во-первых, если сравнить их с высказываниями Уэллеса, который воздерживался от каких-либо предложений о посредничестве. Во-вторых, если сравнить их с беседой Рузвельта с Муни, в которой президент определенно отказывался от роли «честного маклера». Почему же Муни так смело отклонился от «подлинника» и решил изобразить Рузвельта чуть ли не в роли человека, симпатизирующего Гитлеру? Например, Муни уговаривал фюрера не обращать внимания на «прессу и радио» и уверял, что «в Америке с пониманием относятся к требованиям Германии по поводу ее жизненного пространства и экономической безопасности». Была ли эта позиция согласована с Рузвельтом, или Муни, известный своими пронацистскими взглядами, [18]решил «подкорректировать» президента?

В любом случае стоит отметить, что подобострастие Муни не возымело особого действия на Гитлера. Тот практически отверг идею посредничества, заявив, что война может кончиться лишь в том случае, ежели Англия и Франция «откажутся от своих военных целей». Германия, в свою очередь, требует признания себя мировой державой. Гитлер прочитал Муни длинную лекцию о своем миролюбии, об агрессивности Англии и Франции, о том, что он начал войну лишь с целью защитить немецкое меньшинство в Польше. Муни заверил, что в США это понимают, и под конец беседы заявил, что у него в кармане есть длинный список «тем для переговоров», который он передаст Гитлеру и Риббентропу для обсуждения в письменном виде. Финал: президент категорически запретил продолжение переговоров. Вскоре в письме к Муни Рузвельт потребовал от него прекратить всякие «миротворческие» зондажи. Однако Муни продолжал свою закулисную деятельность. Летом 1940 года он связался с торговым советником посольства Германии в США Людгером Вестриком. Правда, на этот раз речь шла не о перемирии, а о том, чтобы воспрепятствовать переизбранию Рузвельта на президентский пост. Муни обещал в этом деле поддержку американских промышленных кругов, заинтересованных в торговле с Европой, в том числе Генри Форда. В антирузвельтовскую кампанию включился и другой тайный эмиссар 1939 года У. Дэвис. По рекомендации немецкой стороны, на которую работал, он попытался за 160 тысяч долларов подкупить сорок выборщиков Рузвельта. Все эти факты говорят о том, что Муни и Дэвис в своих секретных миссиях не могут рассматриваться как единомышленники президента.

Иными словами, фронт противников Рузвельта и его внешнеполитических идей был весьма широк: он включал дельцов, политиков и дипломатов, в том числе и послов США. Деятельность одного из них — Джозефа Кеннеди — привлекла к себе внимание не только Форин оффис, но и британской контрразведки МИ-5. Она получила информацию о встречах Кеннеди, Муни и Вольтата и сочла их весьма подозрительными. Подозрения МИ-5 вызвал и новый сотрудник посольства США в Лондоне молодой дипломат Тайлер Кент, которому Кеннеди доверил самый секретный участок — шифровальную службу. Кент работал у Буллита, когда тот был послом в Москве и уже тогда взял себе за правило делать копии с секретных документов. Британская контрразведка предупредила Кеннеди о ненадежности Кента, но сигнал не подействовал.

Прибыв в Лондон, Кент в первую очередь завязал связи с белогвардейской эмиграцией — так называемой «Русской чайной», которую содержал царский адмирал Волков. Здесь подвизалась его дочь Анна Волкова, разоблаченная впоследствии как нацистский агент, а также капитан Арчибальд Рамзей — член палаты общин, убежденный «мюнхенец», член Англо-германского содружества и прогерманского кружка «Линк». Через Рамзея Кент стал членом «Линка». Здесь он сбывал секретные документы, которые регулярно копировал в посольстве. Эти материалы — в том числе переписка Рузвельта и Черчилля — использовались не только для «внутренних» нужд приверженцев сговора Англии и Германии. Как установила МИ-5, они шли в Берлин.

В мае 1940 года Кент и другие посетители «Русской чайной» были арестованы. Суд приговорил Кента к семи годам тюрьмы. Разумеется, Кеннеди отмежевался от своего приближенного, хотя, как заметил Чарльз Хайэм, «его роль была куда хуже роли Кента». В декабре 1940 года Рузвельт выразил возмущение тем, что Кеннеди на «свой страх и риск» ввязался в переговоры американского банкира Бернарда Смита с представителями Петена и Геринга в Виши об участии США в «переустройстве Европы». Сведения об этом получило Федеральное бюро расследований. Не меньше президент был возмущен пораженческими интервью, которые Кеннеди давал английской прессе. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, было публичное выступление посла против ленд-лиза — помощи союзникам США. Рузвельт потребовал отставки Кеннеди, которого сменил в Лондоне Джон Вайнант, сторонник президента.