Тарантул

«Ну что ж, пока все идет хорошо, – думал майор. – Встретили меня сдержанно, но приветливо. Не смутились, не суетились. Коля проводил до бани и ушел в училище, а Аля вечером напоила чаем. Хорошая девоч-ка! Самостоятельная, заботливая. Настоящая хозяйка. Вот если бы и моя была такой, – с грустью подумал Константин Потапыч, невольно сравнивая Алю со своей избалованной, капризной дочерью, которая ничего не умела и не желала делать. Сейчас она эвакуирована со школой и живет за Уралом. – Как-то она там?»

Миша давно сидит над учебниками. Глаза бегают по строчкам, но из всего прочитанного не запомнилось ни одного слова. Дверь в комнату приоткрыта, и он напрягает слух, чтобы не пропустить момент, когда встанет гость.

Сколько же можно спать?

Томительно тянется время. Наконец скрипнула дверь и послышалось шарканье ног. Гость прошел в ванную комнату. Плеск воды, фырканье доносились ясно.

«А что он делал в комнате, как одевался, этого было не слышно, – подумал Миша. – Надо, чтобы дверь в его комнату закрывалась не плотно. Петлю, что ли, сломать?»

Через несколько минут раздался голос;

– А дома кто-нибудь есть?

– Есть! – отозвался Миша, выходя в переднюю.

– Такая тишина. Я уж думал, что все ушли… бросили меня одного. Привет моряку! Как успехи?

– Ничего, – сдержанно ответил Миша, здороваясь с гостем. – Проходите в гостиную, Григорий Петрович. Аля там оставила завтрак. Долго вы спали!

– Да-а… я и сам поразился. Шестнадцать часов спал… как сурок.

Они прошли в гостиную. На столе стоял чайник, накрытый стареньким, но ярко раскрашенным петухом, сшитым из тряпок и ваты. Нарезанный хлеб и консервированная колбаса были аккуратно разложены на тарелках.

– Смотрите, как она это все заботливо! – сказал гость, – Прелестная хозяйка… Гордитесь своей сестрой, Коля! А где она сама?

– В школе. Остыл, наверно, – сказал Миша и, подняв «петуха», потрогал чайник.

– Ничего, ничего, – остановил его гость. – Очень горячий я не пью. От горячего чая, говорят, всякие неприятности в желудке развиваются. Язвы, колиты… Вы замечали, Коля, что животные горячего не пьют и не едят? Кошки, например, собаки?

– Да. Это я видел.

– Вот, вот. Кошки очень любопытно обращаются с горячим кусочком мяса или рыбы. Лапкой пробуют, катают его и ждут, пока остынет, А почему? Их ведь никто не учил… Это природа. Природа – великое дело. Человечество оторвалось от природы, и поэтому много всяких неприятностей, – назидательно говорил гость, наливая себе чай и усаживаясь за стол. – Зубы портятся раньше времени, глаза; волосы вылезают… Сколько лысых развелось! Про болезни я уж не говорю… А все дело в том, что от природы оторвались…

Миша, как и в первый раз, слушал Мальцева с некоторым недоверием. Ему казалось, что враг должен говорить и думать как-то иначе.

«До чего хитер! Высказывает дельные вещи, чтобы в доверие войти», – решил он.

Мысли о природе не были новостью для Миши. Николай Васильевич тоже любил говорить о природе и порицал всякие излишества.

– Коля, а трамваи у вас ходят, как и раньше? – спросил гость. – По тем же направлениям?

– Да-а… – неуверенно ответил Миша. – Где можно, там и ходят.

– А где можно?

– Наверно, где не очень опасно. В западном направлении и в северном ходят, как и раньше, а в восточном… Я точно не знаю… Там же фронт.

– Понимаю. Мне нужно кой-куда съездить, кое-кого повидать.

– А куда?

Гость пристально посмотрел на юношу, и, как показалось Мише, глаза у него при этом заблестели. Не то ему стало смешно, не то он рассердился.

– Если хотите, я могу проводить, – предложил Миша. – Вы город совсем не знаете?

– То есть как не знаю? В Ленинграде я бывал много раз.

– А почему же к нам не заходили? Папа говорил, что вы собирались, когда в доме отдыха жили.

– Ну, это вопрос особый, – уклонился от прямого ответа гость. – Расскажи-ка лучше, как Сергей Дмитриевич себя чувствует? Много приходится работать?

– Да. Работы много. Он сейчас какой-то взрыватель изобретает.

– Это хорошо.

– Конечно, не плохо. Сюрприз фашистам будет ой-ой-ой! – сказал злорадно Миша, но этого ему показалось мало, и он прибавил: – Много им таких сюрпризов готовят… Чтобы всякую охоту отбить. В другой раз не полезут к нам.

– А ты, я вижу, очень сердит на фашистов! – с усмешкой заметил гость.

– Конечно, сердит… Я же не маленький, кое-что понимаю. Мы их не трогали. Верно? Они, как бандиты, ворвались… А теперь, наверно, каются. Ворвались, да нарвались…

Заговорив о фашистах, Миша изменил своей сдержанности и не скрывал ненависти. Да и как тут удержаться! Гибель матери, ранения отца, коварные обстрелы, бомбежки города, жестокая блокада, голод… Обо всем этом хотелось напомнить Мальцеву. Пускай знает, что наступают дни расплаты и нечего теперь скулить да жаловаться.

«Кто сеет ветер, тот пожинает бурю».

Эту фразу любил повторять Сысоев, слушая громовые раскаты советской артиллерии, которые с каждым днем становились все более мощными и грозными.

– Н-да… Ворвались, да нарвались, – задумчиво повторил гость. – Перелом в войне явный… Думаю, что скоро и на нашем фронте начнется наступление.

– На каком на нашем? – удивился Миша.