Сейчас было все по-другому и крематорий закрыли. Практически он не работал. Его запускали время от времени, только тогда, когда на базе все же кто-нибудь сам умирал. Взрослый или ребенок. Тот, кого не удавалось спасти. Тогда сжигали мертвое уже тело. Лишь извлекая здоровые органы для трансплантации киборгу гибриду. Или сохраняли таковой орган в морозильниках в глубине самого бункера. В секторах В-28 и В-29. Где был склад готовых покрытых свежей биологической плотью машин серии 800 и 850. Так же как склад не запущенных в работу еще роботов гибридов. И не менее, тысячи боевых эндоскелетов единиц, юнитов Т-800. Без кожи и плоти из титановой брони. Исключительно для ведения открытого боя и законсервированных на неопределенный срок. На самом дне в блоке Х30 были лаборатории по производству тканей для камуфляжа киборгов и выращивания человеческих органов. Здесь же были криогенные камеры для наращивания этой самой плоти на эндоскелеты привезенных из-за океана роботов инфильтраторов. Рядом со спецподъемником. Грузовым лифтом для их быстрого экстренного подъема наверх базы Скайнет. Недалеко от самого сердца Скайнет. От его главного ядра и управления самим автоматическим муравейником машин. Улеем всей своей бронированной электронно-механической стаи. Под блоком программирования и сканирования Х17. И сектором В-14. На глубине трех этажей. В секторах В-28 и В-29 в блоке Х30. Находилась область Нулевого пространства «GAMMA- Х». В обширном бетонном круглом помещении, и самом нижнем ярусе, взятым в круговые кольца железобетонными стенами как в лабиринте отделенным от окружающего всего мира с одним только входом и бронированными такими же толстыми как крепостные огромными двустворчатыми из титана бронированными воротами на гидравлике и цепях. Где практически не было доступа никому. Даже роботам. И попасть туда было непросто. Пройти лабиринт ловушек было не по силам ни кому. Где было его сердце. Заключенное в кольцевую. Одна в одну, висящую в чудовищном гравитационном поле огромную сферу. Излучающую яркое ослепительное кольцевое живое свечение. Где была заключена в громадной энергетической установке его жизнь. В окружении на миллионы вольт толстенных проводов и нагнетателей ядерной энергии генераторов. Где между потолком и полом железобетонного подземелья стоял столб яркого живого струящегося и переливающегося разными световыми отблесками и красками ослепительного для человеческих глаз огня. И оттуда по тем многовольтовым, покрытым очень толстой защитной гибкой изоляцией внутри стен и переходов по проводам все шло наверх сначала в сектор В-14, и на главный экран огромного главного монитора в блоке Х17. И оттуда наверх и на все многочисленные энергетические установки состоящие из множества компьютерных соединенных в одно целое систем во всех отсеках, коридорах и блоках базы «ТАNTURIOS».
— Чтоб тебя! — Фредерик выругался еще раз, гребя лопатой нападавший на площадку перед крематорием снег — Видно больше другой работы здесь и не будет!
Всем недовольный и все еще не отошедший от стычки с русским сильным и здоровенным пленным, как и он сам солдатом, Фредерик так и не мог успокоиться. И его трясло всего как замерзшего, хотя стояло тепло даже после прошедшей ночи.
— Весна на дворе, уже апрель. А тут лежит снег — ворчал он — Много снега и он не тает. Чертовщина какая-то! Кругом чертовщина!
Он говорил громко и привлек внимание робота охранника базы Т-500Т. Шагающей большой машины. И та, прожужжав про себя что-то, бросив свое патрулирование периметра, вдруг пошла к нему.
Фредерик вытаращив свои американца бесцветные серые глаза бросив лопату шарахнулся по сугробам к самому кирпичному крематорию.
И тут между машиной Т-500Т и Фредериком появился его охранник Т-600. С пулеметом Гаглинга, прикрепленной стационарно на одной руке. Он быстрым шагом перекрыл дорогу между шагающим танком и человеком.
А Фредерик перепуганный добежал до друга Джона. Напугав и его. И они, вместе подбежав к стене крематория, просто припечатались к стене спинами и уже ждали смерти, когда между машинами что-то произошло.
Они были единственными очевидцами невероятного. И свидетелями собственного чудесного спасения.