Тяжелая жизнь

— Известное дело, без позволения матери нельзя, — согласилась Негорева. — Поговорите с ней, да и дайте нам ответ, мы будем ждать. Живем мы тут недалеко.

Она дала свой адрес, распрощалась с учительницей, кивнула головой Маше и ушла, уводя с собой Настеньку.

Можно себе представить, как страшно волновалась Маша! То, о чем она не смела мечтать, готово было осуществиться! Ей открывается возможность поступить в гимназию, получить хорошее образование. Правда, условия, на которых это предлагалось, были не очень приятны. Девочка предвидела, как тяжела будет обязанность заниматься с плаксивой Настенькой, как неприятна зависимость от Негоревой, тон и манеры которой с первого взгляда не понравились ей. Но все это пустяки. Главное, что она будет учиться, учиться y хороших учителей, что по окончании курса она в состоянии будет выбрать занятие себе по вкусу, и никто не станет принуждать ее просиживать целые дни за швейной машинкой. Что-то скажет мать? Как-то посмотрит она на это дело? Маша волновалась до того, что входя в мастерскую, была бледна, как полотно, и едва могла говорить. У Ирины Матвеевны сидела в это время Груша, принесшая в гости к матери свою годовалую дочку. Обе они забавлялись ребенком и удивились, что Маша не поздоровалась с сестрой, не приласкала свою маленькую племянницу, a молча опустилась на стул около самых дверей.

— Здравствуй, Машенька, что это с тобой? На тебе лица нет! — встревоженным голосом спросила Груша.

— Что ты? Нездорова? — с беспокойством обратилась к дочери Ирина Матвеевна.

— Нет, я ничего… Я здорова… — проговорила с усилием Маша, — но со мной случилось… Я вам расскажу… Я рада, что и Груша услышит…

Она прерывающимся голосом передала свой разговор с Негоревой.

Ирина Матвеевна и Груша молча слушали ее и по окончании ее рассказа продолжали молчать. Маша не смела обратиться к матери с вопросом, с просьбой, не смела даже взглянуть на нее, чтобы не прочесть на лице ее решительный отказ, она закрыла лицо руками и ждала приговора.

Первая заговорила Груша.

— Какой странный случай, — задумчиво сказала она, — что, маменька, видно уж судьба нашей Маше быть образованной девушкой! Негоревы очень богатые люди, муж знает их. Видите ли, берутся и платить за нее, и кормить ее.

— Не нравится мне это, — с своей обыкновенной резкостью проговорила Ирина Матвеевна. — Маша ребенком пожила y господ, да и то стала нос задирать, гнушаться нашей работы, a как теперь еще потрется между богатыми людьми, и совсем от рук отобьется. Она не маленькая, что ей за надобность получать подачку из милости — она уже может работать и кормиться своим трудом!

— Да ведь я и y Негоревых буду трудиться, маменька, — робким голосом заметила Маша, — я буду учить их Настеньку!

— Ну, какой это труд, — так одно баловство!

— Нет, маменька, право не баловство, — со слезами на глазах уверяла Маша, — позвольте мне поступить в гимназию, умоляю вас! Я не избалуюсь, не изменюсь; вы увидите, я буду работать, буду заниматься, если не шитьем, так чем-нибудь другим! Ведь и образованные люди трудятся; я буду прилежно учиться, a потом, когда кончу курс, стану зарабатывать деньги и для себя, и для вас. Маменька, не лишайте меня счастья! Согласитесь!

Ирина Матвеевна с удивлением глядела на волнение девочки.

— Постой, — нерешительным голосом заметила она, — это дело важное, надо обсудить, обдумать; ужо я сама схожу к Негоревым, поговорю с ними, узнаю хорошенько в чем дело.

— Конечно, узнайте, маменька, — подтвердила Груша, — может, и вправду это ее счастье, — указала она на сестру. — Пусть y нас в семье будет одна образованная, a вместо нее вот вам ученица в мастерскую!

Она, смеясь, посадила свою маленькую дочку на колени матери.

— Нет, уж если мне удастся окончить курс в гимназии, ты должна позволить мне учить Шурочку! — вскричала Маша. — Ведь ты сама знаешь, что швеей быть не очень-то весело!

— Кто этого не знает! — вздохнула Ирина Матвеевна. — Кажется, немало я тружусь, с утра до ночи покою не знаю, a какая моя жизнь! Пока не подарил мне Павел Васильевич, дай Бог ему здоровья, швейной машины, все впроголодь сидела, да и теперь не великая y меня роскошь, только и надежды было, что Машенька кончит учение в магазине, да станет помогать, — даст хоть немного старым костям отдохнуть!

— Подождите, маменька, если мне удастся кончить курс в гимназии, я еще больше буду помогать вам, тогда уж вам и совсем можно будет отдохнуть! — уверяла Маша.

— Ох, не верится мне что-то этому! — грустно проговорила Ирина Матвеевна.

Глава VII

Ирина Матвеевна сходила к Негоревым, посоветовалась со своими наиболее уважаемыми кумушками и, наконец, хотя с большими вздохами и жалобами, согласилась позволить Маше поступить в гимназию. На вступительном экзамене Маша отвечала так толково, что, несмотря на ее слабую подготовку из некоторых предметов, ее приняли в четвертый класс. Настенька должна была поступить в подготовительный.

— Как же это так! — с неудовольствием вскричала госпожа Негорева: значит, вы будете сидеть не в одной комнате с Настенькой! Ей все же придется оставаться в гимназии одной?