Том 2. Повести и рассказы

«Так я награжден за мою самоотверженность», — подумал я с горечью, ощущая во рту привкус ила. Я снял фуражку. Ужас, что с ней сделалось!.. Она стала, как тряпка, а козырек с одного края оторвался. С мундира, с жилетки, с рубашки струйками стекает вода. Полно воды и в сапогах, а когда я двигаюсь, она хлюпает. Я чувствую, как полотно превращается на мне в сукно, сукно — в кожу, а кожа — в дерево. И еще вдобавок из беседки доносится смех Лёни, которая рассказывает о моем приключении гувернантке.

Через минуту они придут сюда. Я хочу умыться, но, не кончив, убегаю, потому что они уже идут!.. Вот я вижу в аллее их платья, слышу удивленные возгласы гувернантки. Они отрезают мне дорогу к дому, и я бросаюсь в другую сторону, к забору.

— Где же он? — взвизгивает гувернантка.

— Вон там!.. Вот они оба убегают, — отвечает Лёня.

Тогда я замечаю, что Валек, не отставая, бежит вслед за мной. Я подбегаю к забору, он за мной. Я карабкаюсь по жердочкам — он тоже. И когда мы оба, обернувшись лицом друг к другу, сидим верхом на заборе, из кустов показываются Лёня, Зося и гувернантка.

— Ах! И приятель здесь!.. — хохочет Лёня.

Соскочив с забора, я мчусь полем к нашему флигелю, и Валек по-прежнему сопровождает меня. Очевидно, его забавляет эта погоня; он открывает рот и издает блеющий звук, который должен означать удовольствие.

Я вдруг остановился в бешенстве.

— Послушай-ка, любезный, ты чего от меня хочешь? Чего ты таскаешься за мной?.. — напустился я на мальчика.

Валек оторопел.

— Отвяжись от меня, убирайся прочь!.. — кричал я, сжимая кулаки. — Осрамил меня так, что все смеются надо мной… Если ты мне еще раз попадешься на глаза, изобью…

Выпалив это, я ушел, а Валек остался. Отойдя на несколько шагов, я оглянулся и увидел мальчика на том же месте. Он смотрел на меня и горько плакал.

Оборотнем влетел я к нам в кухню, и везде, куда ступала моя нога, оставались лужицы воды. При виде меня куры всполошились, раскудахтались и, хлопая крыльями, бросились к окнам, девушки-работницы покатились со смеху, а Войцехова всплеснула руками.

— Господи, твоя воля!.. Да что с тобой? — закричала старуха.

— Не видите, что ли?.. Упал в пруд — вот и все! Дайте мне полотняный костюм, башмаки и рубашку. Только скорей!

— Горе мне с этим мальчиком! — разохалась Войцехова. — Да к кителю, верно, и пуговицы не пришиты… Каська, а ну пошевеливайся, ищи башмаки!

Она принялась расстегивать и снимать с меня мундир с помощью второй девушки. Это кое-как удалось, но с сапогами пришлось-таки повозиться. Ни туда, ни сюда. Наконец позвали на помощь конюха. Мне пришлось лечь на койку; Войцехова с девушками держали меня под мышки, а конюх стаскивал сапоги. Я думал, он мне ноги выломает. Зато через полчаса я уже был как куколка — умыт, переодет и причесан. Прибежала Зося и пришила мне пуговицы к полотняному кителю. Войцехова выжала мокрую одежду, вынесла на чердак — и все шито-крыто.

Однако отец, вернувшись домой, уже знал обо всем. Он насмешливо поглядел на меня, покачал головой и сказал:

— Эх ты, осел, осел!.. Теперь иди к Лёне, пусть-ка она тебе справляет новые штаны.

Вскоре явился винокур. Он тоже посмотрел на меня и посмеялся, но я подслушал, как он говорил отцу в конторе:

— Резвый малый! Этот за девками полезет хоть в огонь. Как и мы в молодые годы, пан Лесьневский.

Я догадался, что вся усадьба знает о моем любезничании с Лёней, и был страшно сконфужен.

Под вечер пришла графиня с Лёней и гувернанткой, и у каждой — о чудо! — на платье была приколота… кувшинка! Я готов был провалиться сквозь землю, хотел бежать, но меня позвали, и я предстал перед дамами.

Тотчас я заметил, что гувернантка смотрит на меня очень сочувственно. Графиня же погладила меня по раскрасневшимся щекам и дала конфет.

— Милый мальчик, — сказала она, — очень похвально, что ты так любезен, но, пожалуйста, никогда не катай девочек на лодке. Хорошо?..

Я поцеловал ей руку и что-то буркнул.

— Да и сам тоже не катайся. Обещаешь мне?

— Я не буду кататься.

Тогда она обернулась к гувернантке и заговорила с ней о чем-то по-французски. Я услышал, как они несколько раз повторяли слово «эро». К несчастью, услышал его и отец и вскричал:

— Ох, ваша правда, графиня: ирод, как есть ирод!..

Дамы улыбнулись, а после их ухода Зося пыталась растолковать отцу, что «эро» пишется «heros» и по-французски значит не ирод, а герой.

— Герой? — повторил отец. — Уж точно герой! Промочил мундир и порвал штаны, а я теперь выкладывай Шулиму двадцать злотых. Черт бы побрал такое геройство, за которое платить приходится другим!

Прозаические взгляды отца были мне крайне неприятны. Однако я благодарил бога, что дело не кончилось хуже.

С того дня я виделся с Лёней не только в парке, но и у них в доме. Несколько раз я там обедал, что приводило меня в величайшее смущение, и почти ежедневно оставался к полднику, за которым подавали кофе, или землянику, или малину с сахаром и со сливками.