Том 2. Солярис. Возвращение со звезд

— Подожди, Эри, не представляю, но мне кажется, я начинаю... может, это нечто временное, такая отсрочка, такое легкое приключение?

— Ты не понял,— ответила она с широко открытыми от удивления глазами.— Вы не знаете... что это... Не могу вам объяснить, что это такое,— призналась она.— Я только слышала об этом. Я думала, что вы поэтому...

— Эри. Ничего не знаю. И черт побери, если я хоть что-нибудь понимаю. Разве это... во всяком случае, как-то это связано с замужеством, а?

— Ну, конечно. Идут в учреждение и там, точно не знаю что, в любом случае потом это уже считается, это уже существует.

— Но что?

— Независимость. Тогда ничего нельзя сказать... Никто. Значит, и он...

— Ведь это тогда... своего рода легализация — ну, черт возьми! — легализация супружеской измены? Да?

— Нет. Это значит, что это уже не измена, впрочем, так у нас не говорят. Я знаю, что это значит, учила. Измены не существует потому, ну, потому, что я с Сеоном ведь только на год.

— Что-о?..— удивился я, мне показалось, что я плохо расслышал.— Что это значит? На год? Супружество на год? На один год? Почему?

— Это попытка...

— О небо! Черное и голубое! Попытка. А что такое меск? Может, это авизо на следующий год?

— Не знаю, что такое авизо. Это... это значит, если через год супруги не расходятся, тогда то становится действительным. Как бракосочетание.

— Меск?

— Да.

— А если ничего не получится, тогда что?

— Ничего. Не имеет никакого значения.

— Ага. Ну, теперь понимаю. Нет. Никакого меска. На веки веков. Знаешь, что под этим подразумевается?

— Знаю! Я стану госпожой Брегг?

— Да.

— В этом году я пишу диссертацию по археологии...

— Ясно. Ты даешь мне понять, что, считая тебя идиоткой, я сам выгляжу идиотом?

Она улыбнулась.

— Вы очень точно это определили.

— Да. Извините. Итак, Эри, я могу с ним поговорить?

— О чем?

У меня челюсть отвалилась. Снова, подумал я.

— Ах, черт...— Я прикусил язык.— О нас.

— Ведь так не делают.

— Не делают? Ага. Ну, прости. А как?

— Проводят раздел. Но, Брегг, на самом деле... ведь я... не могу так...

— А как можешь?

Она беспомощно пожала плечами.

— Итак, нам придется начать все снова? — спросил я.— Не сердись, Эри, на мои слова, мне надо давать двой~ ную фору в этих соревнованиях. Я ведь не знаю всех правил, обычаев, того, что следует и что не следует делать, даже если это касается ежедневных проблем, а что уж говорить о таких...

— Понимаю тебя. Понимаю. Но я с ним... я... Сеон...

— Ясно,— сказал я.— Давай сядем.

— Стоя я лучше думаю.

— Пожалуйста, Эри, послушай. Я знаю, что должен сделать. Должен забрать тебя, как я говорил, и уехать куда-нибудь — не знаю почему, я в этом уверен. Может, из-за своей безумной глупости. Но мне кажется, что тебе со мной в конце концов будет хорошо. Ну... Пока я, понимаешь, еще... ну, короче, не хочу этого делать. Чтобы не заставлять тебя. Тем самым ответственность за мое решение — назови это так — ложится на тебя... Иначе я поступлю по-свински, не с тобой, с ним. Да. Понимаю это отлично. Отлично. Ты скажи только, что ты предпочитаешь?

— Со мной...

— Что?

— По-свински со мной...

Я засмеялся. Может, немного истерично.

— О боже! Да. Хорошо. Я могу с ним поговорить? Потом. Приеду, значит, сюда один...

— Нет.

— Так не поступают? Возможно. Но я чувствую, что должен, Эри.

— Не должен. Я... очень вас прошу. На самом деле. Нельзя. Нельзя!

Неожиданно у нее полились слезы. Я обнял ее.

— Эри! Не надо, ну, не надо. Сделаю как хочешь, только не плачь. Умоляю тебя. Потому... не плачь. Перестань, слышишь? А впрочем... плачь... я... сам не знаю...

— Я... не представляла, что это... мохет... так...— прорыдала она.

Я носил ее по комнате.

— Не плачь, Эри... Или знаешь что? Уедем на... месяц. Хочешь так? Если пожелаешь потом, вернешься...

— Пожалуйста...— проговорила она,— пожалуйста...

Я поставил ее на пол.

— Нельзя так? Ведь я ничего не знаю. Я думал...

— Ах, ну что вы! Можно, нельзя. Я не хочу! Не хочу!

— Я все больше чувствую себя свиньей,— произнес я неожиданно сухо.— Ну, хорошо, Эри. Больше и не стану с тобой советоваться. Одевайся. Позавтракаем и уедем.

Она смотрела на меня со слезами на глазах. Была странно сосредоточенна. Нахмурила брови. Казалось, она хочет сказать мне что-то лестное. Но она только вздохнула и молча вышла. Я сел за стол. Мое решение — как в каком-то романе о пиратах — было неожиданным для меня самого. В действительности моя решительность напоминала розу ветров. Я чувствовал себя чурбаном. «Как я могу? Как я могу?» — спрашивал я себя. Ох, запутался!

В приоткрытых дверях стоял Олаф.

— Дружище,— начал он,— мне неприятно. Я сверхбестактен, но я все слышал. Не мог не слышать. Следует закрывать дверь, а еще у тебя слишком громкий голос. Гэл, ты превосходишь самого себя. Что ты хочешь от девушки? Чтобы она бросилась тебе на шею за то, что ты однажды забрался в ды...

— Олаф! — рявкнул я.

— Нас спасти может только спокойствие. Ну, археолог нашел прекрасное ископаемое. Сто шестьдесят лет — это уже антик, не так ли?

— Твой юмор...