Том 3. От конца правления Мстислава Торопецкого до княжения Димитрия Иоанновича Донского, 1228-1389 гг.

Нижегородский князь, узнавши о походе Тохтамыша, послал к нему двоих сыновей своих, Василия и Семена, которые едва могли нагнать хана на границах рязанских. Здесь же встретил Тохтамыша и князь Олег рязанский, упросил его не воевать Рязанской области, обвел его около нее и указал броды на Оке. Димитрий московский, узнавши о приближении татар, хотел было выйти к ним навстречу; но область его, страшно оскудевшая народом после Куликовского побоища, не могла выставить вдруг достаточного числа войска, и великий князь уехал сперва в Переяславль, а потом в Кострому собирать полки. Тохтамыш взял Серпухов и приближался к Москве, где без князя встало сильное волнение: одни жители хотели бежать, а другие хотели запереться в кремле. Начались распри, от распрей дошло до разбоя и грабежа: кто хотел бежать вон из города, тех не пускали, били и грабили; не пустили ни митрополита Киприана, ни великую княгиню Евдокию, ни больших бояр: во всех воротах кремлевских стояли с обнаженным оружием, а со стен метали камнями в тех, кто хотел выйти из города, насилу наконец согласились выпустить митрополита и великую княгиню.

Мятеж утих, когда явился в Москве литовский князь Остей, которого летописец называет внуком Олгердовым. Остей принял начальство, укрепил кремль и затворился в нем с москвичами. 23 августа показались передовые татарские отряды; они подъехали к кремлю и спросили: «В городе ли великий князь Димитрий?» Им отвечали, что нет. Тогда они объехали вокруг всего кремля, осмотрели его со всех сторон: все вокруг было чисто, потому что сами граждане пожгли посады и не оставили ни одного тына или дерева, боясь примета к городу. Между тем внутри кремля добрые люди молились день и ночь, а другие вытащили из погребов боярских меды и начали пить; хмель ободрил их, и они стали хвастаться: «Нечего нам бояться татар, город у нас каменный, крепкий, ворота железные; татары долго не простоят под городом, потому что им будет двойной страх: из города будут нас бояться, а с другой стороны – княжеского войска, скоро побегут в степь». Некоторые вошли на стены и начали всячески ругаться над татарами; те грозили им издали саблями…

На другой день, 24 числа, подошел к кремлю сам Тохтамыш, и началась осада. Татары пускали стрелы как дождь, стреляли без промаха, и много падало осажденных в городе и на стенных забралах; неприятель поделал уже лестницы и лез на стены; но граждане лили на него из котлов горячую воду, кидали камнями, стреляли из самострелов, пороков, тюфяков (ружей) и пушек, которые здесь в первый раз упоминаются. Один купец-суконник, именем Адам, стоявший над Фроловскими воротами, пустил стрелу из самострела и убил одного знатного князя татарского, о котором очень жалел Тохтамыш. Три дня уже бились татары под кремлем, и не было надежды взять его силою; тогда хан вздумал употребить хитрость: на четвертый день подъехали к стенам большие князья ордынские и с ними двое князей нижегородских, Василий и Семен, шурья великого князя Димитрия; они стали говорить осажденным: «Царь хочет жаловать вас, своих людей и улусников, потому что вы не виноваты: не на вас пришел царь, а на князя Димитрия, от вас же он требует только, чтоб вы встретили его с князем Остеем и поднесли небольшие дары; хочется ему поглядеть ваш город и побывать в нем, а вам даст мир и любовь». Нижегородские князья дали москвитянам клятву, что хан не сделает им никакого зла. Те поверили, отворили кремлевские ворота, и вышли лучшие люди со князем Остеем, со крестами и с дарами. Но татары сперва взяли к себе тайком в стан князя Остея и убили его; потом подошли к воротам и начали без милости рубить духовенство, ворвались в кремль, всех жителей побили или попленили, церкви разграбили, взяли казну княжескую, имение частных людей, пожгли и книги, которых множество отовсюду было снесено в кремль. Эта беда случилась 26 августа.