Томка и блудный сын

Пока она искала что-то в сумочке, я украдкой оглядел ее. Одета хорошо, добротно. Макияж почти отсутствует, но это ее совсем не портит. Пожалуй, она могла бы и вовсе не пользоваться им. Русые волосы до плеч, неплохая фигура, но движения очень скованны. Очевидно, дело не столько в том, что она робела в моем кабинете (очень немногие мои посетители ведут себя достаточно уверенно – мой кабинет иногда поразительно напоминает приемную врача-венеролога в маленьком городке, где все друг друга знают). Скорее всего, дама давно не чувствует себя комфортно, и причину этого мне еще предстоит узнать.

Она положила на стол фотографию. – Вот.

Со снимка на меня смотрел молодой человек приятной наружности. Точнее, юноша. Очень сосредоточенный, задумчивый.

– Меня зовут Ольга… Ольга Круглова. Мой сын пропал.

Она старалась держать себя в руках. Получалось довольно неплохо, рыданий в ближайшие минуты можно было не опасаться, из чего я тут же вывел предположение, что мальчик не пропал, а сбежал. Довольно частое явление по нынешним временам.

– Вы обратились в полицию?

– Да, конечно. Заявление приняли, кого-то из одноклассников обещали опросить, но сказали, что Сережа, скорее всего, вернется сам, нужно только переждать.

Я кивнул.

– Часто именно так и случается. Когда он пропал?

– Вчера. Не вернулся с вечеринки в честь последнего звонка. Они пошли с ребятами в кафе, но компания разбилась, все вернулись домой в разное время. Я уже обзвонила знакомых родителей, но зацепиться не за что.

Я вспомнил, как мы с Томкой утром стояли у окна и наблюдали церемонию прощания подростков с беззаботной жизнью в школьном дворе. Старшеклассники изнывали от директорской велеречивости и спешили скорее покинуть стены родного учебного заведения.

– Разве последний звонок не сегодня?

– В нашей школе был вчера. Иногда у разных школ бывает разброс в день-два, а у нас там что-то с ремонтом, какие-то организационные проблемы… В общем, после утренней праздничной линейки Сережка вернулся домой, пообедал, полежал на диване в комнате… – Ольга положила руку на грудь, вдохнула. Очевидно, именно лишь сейчас, рассказывая о своей проблеме постороннему человеку, она и начала по-настоящему волноваться. – Вы знаете, я не пристаю к нему с расспросами с недавних пор, но мне показалось, что он был чем-то расстроен.

Сказал, что поспит немного, а вечером пойдет с одноклассниками на дискотеку. Я оставила ему тысячу рублей.

Я кивнул. Уж не знаю, что подумала моя гостья, но она сразу стала оправдываться:

– Вы же понимаете, все-таки последний звонок. Согласитесь, нельзя, чтобы сын чувствовал себя как-то ущербно рядом со сверстниками. Тысяча рублей, нормально.

– Согласимся. – Я попытался улыбнуться. – Что было потом?

– Потом он принял душ, переоделся и ушел.

– Сказал, когда вернется?

Ольга смутилась.

– Честно говоря, не знаю. Я была на кухне, слышала только как хлопнула входная дверь. А потом мы созвонились лишь через три часа, когда они сидели еще в кафе.

– А позже?

– Позже его телефон уже не отвечал… а теперь он и вовсе отключен.

Ольга опустила голову, прикрыла рукой глаза. Слез и всхлипываний я не услышал, но и без них было понятно, насколько паршиво моей гостье.

Я нажал кнопку внутренней связи.

– Настя, воды, пожалуйста… и аптечку захвати.

– Всю? – удивилась та.

В последний раз, когда я просил принести всю аптечку, у нас в офисе разыгралась настоящая драма: обманутая супруга расцарапала лицо загулявшему мужу (а перед этим я сам отправил его в нокдаун, защищаясь от нападения).

– Что-нибудь успокоительное, – уточнил я. – Давай мухой.

В ожидании медицинской помощи я придвинул Ольге пакетик с бумажными платочками, но он ей не потребовался. Она отняла руки от лица. Слез по-прежнему не было.

– Вы знаете, почему он ушел, не так ли? – предположил я.

Ольга отвернулась к стене.

Вопрос попал в точку.

Сережка Круглов был необычным мальчиком. Конечно, можно спорить: покажите мне родителя, который считает своего ребенка заурядным, и я покажу вам ненормального родителя. Но, судя по всему, в данном случае парень действительно мог смело претендовать на титул чудака. Футбол презирал, на перекладине подтягивался от силы два раза при нормативе одиннадцать, машинами не интересовался, на девчонок смотрел как на друзей.

Чем же он тогда увлекался?