Триптих. Одиночество в Сети

С другой стороны, меня оправдывает то, что своеобразный автобиографизм — искушение, перед которым не устояли многие авторы. Особенно в первых книгах. В одном из интервью Уортон сказал, что «на основании собственной биографии можно создать бесконечное количество историй». Не обязательно имевших место, добавлю я. Отождествление автора с главным героем такой книги, как «Одиночество…», склоняет кое-кого к выводу, что я веду своего рода игру.

Нехорошая игра. Опасная. Эдакое коварное овладение эмоциями читателя. Только запах свежесваренного кофе указывает на стол, где из-под кипы наваленных бумаг виднеется клавиатура. Буквы складываются в слова, слова — в предложения, а предложения — в одиночество автора. В долгие недели, месяцы, годы. Мой свободный выбор. Мир писателя, исследованный в абсолютно реальной лаборатории. И я задаюсь вопросом: удалось ли Вас изучить? Думаю, что нет. В противном случае я не вывел бы свои мысли на экран монитора. Не последовал бы за ними по ходу серьезных размышлений. Я читал Вас с профессиональной точки зрения. А как иначе! Я готов даже признать это удачным коммерческим проектом. Лишь между строк я улавливаю замысел и восхищаюсь писательской миссией, о которой затрудняюсь рассказать. А может, просто не хочется столько слов складывать. Я идентифицирую себя с этой миссией, потому что она нравится мне. Писателя обязательно надо исследовать. И Вы частично поддаетесь этому. Хитрым образом, и думаю, что полностью контролируемым. Наверное, это хорошо, потому что частичку себя мы обязаны оставить. Миллион лет тому назад я хотел писать… Сегодня пишу… Хочу поблагодарить. Это следует сделать. Чтобы во множестве придуманных миров не забывать о людях, которые их создают. Приятно будет перечитать Вас. А нехорошая игра? Что ж, мы с давних пор в нее играем…

Наилучшие пожелания.

Дарек Демен (e-mail: demen@op.pl)

Другие шли дальше, утверждая, что «Одиночество…» — это своего рода эмоциональный эксгибиционизм.

Даже и не знаю, то ли восхищаться Вами за столь смелое раскрытие перед всеми своего «я», то ли потрясенно наблюдать, что можно представить свои чувства в книге, сделать из них интернет-страницу и еще всем этим растрогать всех вокруг.

Какую часть эмоций Вы оставили себе?

(e-mail: becia_7@poczta.onet.pl)

Повествование словом, красками, звуками (композиторы более анонимны) о чувствах — это, по-моему, всегда «раскрытие своего „я“» и само по себе не является заслуживающим восхищения актом геройства. Если бы дело обстояло иначе, то роздали бы гораздо больше орденов и медалей за героизм поэтам, а не генералам. Важны лишь границы интимности. Даже такие эксгибиционисты, как Буковски или Набоков, не нарушили этих границ в своем творчестве. А если и заявляли противоположное, то делали это из чистого кокетства. Эксцентричный Сальвадор Дали также не считал, что он переходит границы интимности, добавляя свою сперму в краски, которыми писал картины. Он лишь «считал, что благодаря ей цвета набирают мягкости и становятся исключительно насыщенными». Хемингуэй пил больше, чем все герои его книг вместе взятые. Оруэлл, автор «1984» и «Скотного двора», ярый поборник демократии и ненавистный диктаторам противник тоталитаризма, был тайным информатором служб безопасности.