Триумф Анжелики

— Ну и пусть это смахивает на смелый замысел, на хитрость. Я к этому привык, а король не против приятных неожиданностей, связанных с воплощением его планов и верным служением его интересам. В любом случае я убежден в своей правоте. Есть только один человек с моей стороны, который, говоря обо мне, сможет привлечь его благосклонность к моей персоне, чтобы оживить его память; он сможет заставить выслушать себя и ясно изложить суть дела, возобновить интерес Его Величества к проблемам колонии, которые сейчас кажутся ему скучными и скорее расстраивают его. К тому же в его окружении никто не может или не хочет пролить свет на истинное положение вещей, никто, кроме одного единственного человека. И этот человек — Вы, господин де Пейрак.

Он некоторое время стоял, застыв и уставившись в одну точку, казалось, его взгляд терялся в красный отсветах вина в хрустальном бокале.

Затем, подняв свой кубок и повернувшись к хозяину дома, он сказал:

— Господин де Пейрак де Морранс д'Иррустру, мой соотечественник, во имя дружбы, которая нас связывает, во имя услуг, которые мы неоднократно оказывали друг другу, во имя широких и прекрасных планов, которые мы строили вместе на благо и мир народов края, к которому мы так привязаны, я вас прошу, я вас очень прошу, я вас умоляю: поезжайте со мной!

25

— Я вас умоляю, поезжайте со мной во Францию, чтобы защищать интересы Новой Франции, — вскричал Фронтенак, обращаясь к графу де Пейрак. — Никогда! — как эхо раздался женский голос, это Анжелика поняла смысл только что произнесенных слов. — Никогда, — повторила она категорично. И в то же время она осознала, что Фронтенак был прав, и что так оно и будет, потому что… это… это наилучший выход!

Молин в своих последних письмах намекал на полезность «визита», которого король долгое время ожидал. Пусть этот визит будет даже и политическим.

— Нет, нет и нет. Никогда! Я не отпущу его.

Европа была так далеко! Океан был слишком велик. Когда покидали один континент, чтобы достичь другого, то возвращение становилось невозможным.

Она перестала смотреть в сторону востока. Хотя там находились ее сыновья. Но они вернутся. Сегодня же речь шла о ее жизни. А ее жизнью был Жоффрей. Без него она не могла существовать. И было решено, что они не расстанутся больше никогда. Если их разлучат, или они окажутся на расстоянии друг от друга, то возникнет опасность, что разрыв станет окончательным.

А океан! Это грозило тем же!

Жоффрей вступал на землю Франции, и это грозило тем же!..

Жоффрей де Пейрак говорит с королем! Это конец.

Нет, никогда, никогда она его не отпустит.

Она повторила: «Никогда!»

Она смотрела с вызовом то на одного, то на другого. Они, каждый по-своему принимали, утверждали и судили ее импульсивную реакцию, ее волнение и протест. Одни с удивлением, другие, шокированные, возмущенные, любопытные или заинтригованные. Фронтенак не понимал. Он был так доволен, тем, что придумал. Он никогда бы не подумал, что мадам де Пейрак воспротивится. Виль д'Аврэ понимал все и не удивлялся. Он знал, что такое любовь, и какими чувствами горело сердце этой женщины. Он подумал, что начнутся споры и можно будет заключать пари.

Что до Жоффрея… Нет, Анжелика не хотела прочитать на лице Жоффрея то, в чем была уверена: он принимал предложение Фронтенака… Он собирался предать ее, бросить!

Она бросилась вон, и оказалась, после того, как миновала деревушку, на дороге, которая вилась среди скал. Она почти бежала, словно это могло бы помочь ей избавиться от испытания, обрушившегося на нее, от дилеммы, которая принесет ей мучения, которую ей придется обсуждать и оспаривать не только наедине с собой, но и с другими, чтобы в конце концов смириться, разбив сердце, с такой неожиданной, невозможной вещью, которую она обещала себе никогда не принимать, не давать проникать в свою жизнь: с разлукой.

После того, как она добралась до конца тропинки, которая выходила на берег, она развернулась и упала почти без сил и чувств к подножию бретонского креста, который был поставлен здесь почти век назад бесстрашными рыбаками. Затем она поднялась и вдруг ей стало еще хуже, потому что она вспомнила, что именно с этого места столкнул на камни несчастную Нежную Мари отвратительный секретарь Амбруазины, Арман Дако. Она никак не могла соединить воедино обе ассоциации, и только повторяла про себя, что ненавидит этот ужасный восточный берег, который всегда приносил ей беды.

Она наконец уселась у обочины дороги, и тем хуже, если на этом самом месте она рыдала, уткнувшись в колени абенакиса Пиксаретта, когда представляла себе, что Жоффрей изменил ей с ее проклятой соперницей — Дьяволицей.

Все это было уже в прошлом. Бой был объявлен и выигран. Это ее изменило и сделало сильнее.

И вот новое испытание снова лишало ее сил.

Отступление! Бегство! Вот что означал Дурак, которого сторожевой пес кусает за пятку! Нет! Нет! Только не это. Больше никаких отступлений, никакого бегства, по крайней мере если только смерть не станет им угрожать, смерть физическая или духовная.