Трое под одним саваном

Она все еще держала меня за руки, стоя спиной к окну, и бледный уличный свет мягко обрисовал ее талию и линию бедер.

— Звучит завораживающе, — ответил я, крепче сжимая ее пальцы.

Она высвободила руки и сказала с улыбкой:

— Я имела в виду ром с кока-колой.

— Этого-то я и боялся, — пошутил я.

Я повернулся к окну и смотрел на улицу, пока она не принесла напитки. Мы мило поболтали о том о сем, — настолько мило, что я успел пожелать, чтобы этот разговор никогда не кончался; и я подумал, что, пожалуй, Луиз нравится мне чуть больше, чем надо для дела.

Когда мы покончили с питьем, было уже девять тридцать.

— Ты готова, Луиз? — спросил я.

— Да-да. Только возьму накидку...

Я прошел за ней до дверей спальни. Она взяла с кровати нечто, напоминающее норковое манто, набросила его на плечи и продефилировала мимо меня. На ней не было ни единого бриллианта, ни браслета, ни ожерелья. Не было даже колечка.

Я открыл рот, чтобы высказаться по этому поводу, но запнулся. Вся эта затея уже не казалась мне ни остроумной, ни забавной. Все же я заставил себя выговорить:

— Я тут весь упакован, застегнут на все пуговицы и запонки, облит мужским лосьоном после бритья. А на тебе нет даже часиков. Придется купить тебе пару безделушек.

Вышло это у меня плоско, невыразительно и до противного выявило мои намерения. Ведь я же не знал, что сказал ей Пушка, пока я лежал без сознания в «Обители Зефира». Точно так же и что он сказал ей вчера, вручая Дианин браслет. Она могла знать, что Пушка презентовал ей краденое украшение, она могла быть даже его соучастницей; она могла подозревать, что вещь украдена, а могла думать, что это недорогая подделка. Браслета у нее могло сейчас и не быть, это мог оказаться вовсе и не Дианин браслет. Но я обязан был все это выяснить, а вместо этого сам себя посадил в лужу своей неуклюжей игрой.

Однако, если даже Луиз и ожидала, что я заведу речь о драгоценностях, то, во всяком случае, не подала виду. Она продолжала улыбаться по-прежнему, светло и радостно, но улыбка ее словно ополовинилась, и что-то новое появилось в темных глазах.

— Наверное, ты прав, Шелл, — сказала она. — Пожалуй, мне надо что-нибудь надеть.

Она отвернулась от меня и подошла к туалетному столику у левой стены. Открыв второй сверху ящик, она вынула квадратную коробку.

— Раз так, то помоги мне выбрать, — попросила она, не глядя мне в глаза. — Что мне сегодня надеть?

Она открыла коробку, но не двинулась с места, наблюдая, как я подхожу и заглядываю внутрь, на россыпь хрустально-белых и красных камней, браслетов, цепочек и заколок.

Он был там — браслет со змеиной головой: рубиновые глаза и золотой раздвоенный язык, высунутый из пасти. Я вынул его.

— Как тебе этот?

В этот момент, по моим представлениям, и должен был произойти взрыв. Но она, не дрогнув, продолжала вести свою линию, как будто ни один из нас не дурил другого.

— Хорошо, — тихо сказала она.

Я выбрал блестящее небольшое ожерелье — черную ленту со вставленными камнями.

— Это должно подойти.

— Это стразы. Я сама их купила. Большинство остальных — подарки. — Она сглотнула. — От мужчин, естественно.

Я взял ее за запястье. Она уже надела браслет.

— Это тоже стразы?

— Не знаю. Вряд ли. — Она поколебалась. — Это Пушка подарил. Шелл, ты ведь знаешь об этом сам.

— Дорогая, я... Да, у меня было такое подозрение.

Стоя ко мне лицом, она стала застегивать на шее ожерелье, и ее полная грудь выперла и натянула платье.

— Не знаю, зачем я это надеваю, — пробормотала она. — Ты ведь не заказывал никакого столика.

Я вздрогнул.

— Луиз, послушай! Давай начистоту. Все равно придется сказать правду — так чем раньше, тем лучше. Эти камни дал тебе Пушка. Я подозреваю, что они краденые. Они находятся у тебя. Я не знал, что окажусь в таком запутанном сюжете, но так уж случилось. Как теперь быть? Ты хочешь что-нибудь мне сказать? Или я должен буду и дальше все раскапывать сам?

Карие глаза сделались злыми.

— Эти камни мне вчера подарил Пушка, — холодно сказала она. — Я не знаю, где он их взял, и до сего момента меня это не интересовало. Он и раньше делал мне подарки, хотя и не такие прекрасные. Он пытался... купить у меня кое-что за свои подарки, но у него ничего не вышло, потому что то, что ему надо, не продается. Хотя что-то он, возможно, и приобрел. — Она остановилась и поглядела мне в лицо. — А ты мне нисколько не нравишься, Шелл, — добавила она серьезно.

Некоторое время никто из нас не мог промолвить ни слова. Наконец я сказал:

— И с чего это я решил, что могу быть детективом? Знаешь, а давай еще по маленькой, и полетим.

— Ты все еще хочешь куда-то ехать? — бесцветным голосом спросила она.

— Само собой! — весело сказал я.

Мы выпили наскоро, под вялый и никчемный разговор, и вышли на улицу. В лифте она стояла тихо как мышь, и я не вытерпел:

— Луиз, милая, улыбнись! Ну хоть кашляни! Давай плюнем на все и устроим шорох под звездами!

Она улыбнулась краешком рта.

— Мне кажется, нет смысла гробить вечер впустую.

— Конечно, не впустую! Мы напьемся и пойдем бегать, и визжать, и пугать прохожих, и взлетать под небеса, и танцевать на улицах...