Трон черепов

Она поведала, как ее отдали Дамаджах и направили в катакомбы дворца дама’тинг. О жестокой муштре, которая за этим последовала.

– Ты, наверное, ненавидела Энкидо, – заметил Рожер.

– Какое-то время, – согласилась она, – но жизнь шарума беспощадна, муж мой. Бой не жонглерство, в нем не бывает вторых попыток. Энкидо вооружил нас орудиями выживания. Я поняла, что все, что он делал, совершалось из любви.

Рожер кивнул:

– Очень похоже на нас с мастером Арриком. – Перед женами он всегда старался преподносить мастера уважительно, в радужных красках, но Сиквах поделилась с ним подноготной, и он ответил тем же.

Он рассказал, как Аррик обрек их с матерью на смерть. О его пьянстве и зверстве, которое пробуждал алкоголь. О том, как мастер снова и снова пропивал их сбережения – и собственное «я».

И все-таки он не мог ненавидеть Аррика, после того как тот исполнил смертельный номер, прыгнув за метки на лесного демона, чтобы спасти Рожера.

Аррик был слаб, эгоистичен и мелочен, но по-своему любил его.

Сиквах же откровенничала не колеблясь и говорила о себе больше, чем когда-либо раньше, но ее искренность еще не подверглась настоящей проверке.

– В день, когда мы встретились, – сказал Рожер, – и твоя непорочность не подтвердилась…

– Ты встал на мою защиту, – отозвалась Сиквах. – Тогда-то я и поняла.

– Что поняла?

– Что ты не похож на красийских мужчин. Ты видел во мне не только свою собственность. В тот день я не знала тебя, муж мой. Я не видела твоего лица и не слышала о твоих деяниях. Мне был знаком твой язык, но не были ведомы ни твои правила, ни обычаи твоего народа. Меня не спросили, назначив твоей женой. Я не вызывалась на это. Меня тебе отдали.

– Ты же принцесса, а не рабыня… – начал Рожер, хотя знал, что подобное нередко случалось и на севере, особенно при дворе.

– Прости, муж, но я то, что сделала из меня Дамаджах, – ответила Сиквах. – Орудие ее воли. Раз она велела за тебя выйти, такова была инэвера.

– Зачем она это сделала? И почему ты? – Простой вопрос, но Рожер знал, что следом задаст другие, которые подвергнут испытанию ее верность Инэвере и позволят ему глубже проникнуть в интриги, оплетшие его жизнь.

Но Сиквах не замедлила с ответом:

– Для охраны Аманвах, конечно. Дамаджах был нужен среди землепашцев сильный и преданный агент, но она не собиралась рисковать старшей дочерью. Энкидо был лучшим телохранителем на свете, но есть места, куда не вправе войти даже евнух. Я же могла постоянно находиться при Аманвах.

– А что же она? – спросил Рожер. – Аманвах – дама’тинг. Ей-то хоть предоставили выбор?

Шуршание шелка, – наверно, Сиквах пожала плечами.

– На словах – да, но желание Дамаджах было ясно, и Аманвах, дама’тинг она или нет, могла отказаться не больше, чем я.

Она рассмеялась:

– Я знаю, что мы всегда казались тебе сестрами, но до того дня презирали друг дружку.

– Она набросилась на тебя, когда ты не прошла проверку на невинность, – сказал Рожер.

Он выдержал паузу, но Сиквах молчала.

– Я не просил об этой проверке, – заметил он. – Совсем наоборот: заявил, что она ни к чему, но Инэвера настояла.

Сиквах безмолвствовала.

– А Лиша потом, чтобы избавить тебя от бесчестия, солгала, сказав, что ты непорочна, но Аманвах все равно бушевала.

Тишина.

– Почему она так поступила? – спросил Рожер. – Из презрения или все это был спектакль?

– Дамаджах бросила кости перед нашим знакомством, – призналась Сиквах. – Она знала, что ты встанешь на мою защиту.

– Браво! – изрек Рожер. – Даже меня провели!

Наверно, ему полагалось разгневаться, даже прийти в бешенство, но у него не было на это сил. Прошлое не имело значения. То, что изначально Аманвах и Сиквах являлись орудиями Инэверы, не удивляло. Он хотел выяснить, кем они стали теперь.

– Кто это был? – спросил Рожер.

– А? – не поняла Сиквах.

– Мужчина, который… познал тебя. – Часть Рожера не желала этого знать, но он и сам поистаскался прилично, гордиться тут было нечем, и не ему было судить других.

– Никто, – ответила Сиквах. – Я разорвала плеву, когда осваивала шарусак. Моя испорченность как жены была вымыслом.

Рожер пожал плечами:

– Ты знала, что делала.

Она снова рассмеялась милым звонким смехом.

– Дама’тинг обучили нас постельным танцам, чтобы мы с сестрами по копью выглядели идеальными невестами.

«Постельные танцы». Его покоробило от одного этого выражения. Он сменил тему:

– Зачем Аманвах травила Лишу?

Впервые за весь разговор повисла пауза.

– Яд приготовила Аманвах, муж мой, но в чай его добавила я.

– Это не ответ на вопрос, – заметил Рожер. – Вы были в сговоре. Какая разница, кто исполнял?

– Дамаджах пришла в ярость, когда мой дядя, находясь под влиянием твоей госпожи, создал шарум’тинг, – сказала Сиквах. – Красийскими женщинами всегда распоряжалась она и готовила им другую участь.

– Ты хотела убить мою подругу за то, что она уговорила Джардира наделить женщин правами?

– Я положила ей в чай смоляной лист, потому что так приказала Дамаджах. Сама же я была довольна указом Шар’Дама Ка. Моим сестрам по копью разрешили выйти из тени и зарабатывать славу в ночи. Я жалела, что мне никогда не давали заняться тем же.