Царь Алексей Михайлович

Западно-европейцам было совершенно непонятно, почему Русский Царь прощал должникам долги, составлявшие несколько «бочонков с золотом» [528]. Западноевропейскому уму было непостижимо, как можно было так нерачительно «растрачивать» такое богатство! Действительно, подобное поведение не имело ничего общего ни с расчетом, ни с выгодой — принципах, на которых строилась европейская (сиречь — буржуазная) цивилизация.

В России же сохранялся исходный православный принцип «братства во Христе», когда все равны перед Лицом Божиим. Полнота религиозного чувства определяла все помыслы, желания и поступки Царя Алексея Михайловича. Как заключил Митрополит Петербургский Иоанн (Снычев, 1927–1995), «Вера, являемая жизнью, Вера опытная, набожная, глубокая — такова первооснова этого бытия. Так жила Россия, так жил и Русский Царь, соединяясь со своим народом связью самой глубинной и прочной из всех возможных» [529].

Это, воистину, была «русская православная симфония», когда и «высшие» слои общества, и «низшие» пребывали в едином духовно-смысловом пространстве. Упования, чаяния и ценности всего народа, вне зависимости от сословной и имущественной иерархичности, были идентичны, неразрывны и монолитны.

Потом наступило время «петровской модернизации», так восторженно всегда возносимое представителями западнической историософии и историографии всех мастей. Начало складываться то самое имперское чиновно-аристократическое «средостение» (преграда, нарост), так нелюбимое славянофилами, да и всеми прочими сегментами общественной среды. Высшая власть начала существовать теперь в непроглядной от социума дали. Самодержцы не стояли больше в гуще богомольцев, не раздавали милостыню и не шли вместе с толпой на крестных ходах.

Теперь Монарх-Император лишь являлся подданным, как бы снисходил к ним с заоблачных высот. Классический пример — великая актриса Императрица Екатерина II (1729–1796, Императрица с 1762 года). Она появлялась перед народом («публикой») во всем блеске имперского антуража, в окружении многочисленной разодетой свиты, в переливах золотых одежд и кортежей, в мерцании драгоценных камней. В этом, «креативном» отношении в России в XVIII веке, действительно, стало «как в Европе».

Потом наступил век XIX; воздействие «Европы» на русские вкусы, нравы, привычки и миропредставления становилось все более сильным, все более ощутимым. Русская элита — родовая, чиновная, интеллектуальная — заметно теряла признаки исторического архетипа, забывала свое вековое родословие; они и допетровскую русскую историю, не помнили, не знали и не ценили. Ведь, по расхожим представлениям «русских европейцев», то время — совершенно неинтересный, исключительно «темный», «средневековый мрак».

Пресловутая «европеизация», к которой стремились многие представители элитарных слоев, на практике означала дехристианизацию и расцерковление. Русский провидец святитель Феофан Затворник (Говоров, 1815–1894) с болью душевной восклицал: «Западом и наказывал и накажет нас Господь, а нам в толк не берется» [530]. Святитель Феофан оказался одним из многих православных мыслителей, кто видел губительный для России ход времен, кто предугадывал, что надежды на будущее нет, пока между социальными «верхами» и «низами» зияет духовная пропасть, как казалось, непреодолимая. Русское Православное Царство приговорено было суетой людской к забвению и погибели.

Совершенно неожиданно, что абсолютно противоречило всем теориям «о поступательном прогрессе истории», отблеск Московского Царства явился миру в век железных дорог, телефона и телеграфа. Олицетворением этого мироявления стал Последний Царь Николай II (1868–1918) и Его Семья. Эти люди Своей жизнью и смертью выразили такую полноту религиозного чувства, которое не только было давно неведомо людям из «прогрессивной» Европы, но и позабыто многими в России.

И совсем не случайно, что Николай II, чтивший всех своих предков, отдавал особое предпочтение именно Царю Алексею Михайловичу [531]. Он никогда никому не объяснил причину симпатии, но нетрудно предположить, почему она возникла. Дух Православного Царства, его полнота и сокровенный смысл — ярче и глубже всего раскрывались как раз в той давней эпохе, после которой прошли два с лишним века. Но времени не существует там, где властвует Бог, где трепещет живое чувство Христапреданности; там только — Вечность…

Конечно, Последний Царь не мог изменить весь имперский миропорядок, установленный его предками. Государственный чин, придворный протокол и имперские традиции должны были соблюдаться и соблюдались безукоризненно. Однако по складу своей натуры, по строю мыслей, представлений и чувств Николай II являлся традиционным русским человеком, верным историческим заветам и преданиям. Блестяще, по-европейски образованный, в совершенстве владея мастерском светского политеса, Он в первую очередь являлся православным человеком, столь же искренне преданным Вере, как и его далекий коронованный предок Алексей Михайлович.