Царство черной обезьяны

– Аннушка, деточка, что случилось? Ты попала в аварию, да? А я еще удивилась, почему о сломанной машине мне сообщают Левандовские. Господи, кровищи-то сколько! – Губы бабы Кати задрожали, свекольный румянец отправился вслед за возмущением, и меня начали осторожно, но при этом весьма тщательно ощупывать. – Скажи честно, где болит? И вообще, почему ты здесь, а не в больнице?

– Катерина, – я невольно хихикнула – щекотно ведь, – тише говори, хорошо? А то Ника сейчас прибежит, испугается, увидев вещи.

– Не прибежит, – перешла на шепот домоправительница, – она спит еще.

– Как? Ведь уже почти шесть вечера!

– Да она сегодня весь день вялая какая-то, хнычет, капризничает. Вот я и уложила малышку сразу после обеда, она уснула мгновенно. И вообще, не уводи разговор в сторону. – За время произнесения этой тирады меня быстренько препроводили в спальню и аккуратно усадили на кровать. – Отвечай сейчас же, почему ты не в больнице?

– Я там была, почти три часа просидела. – Вижу, придется признаваться.

Иначе ведь и раздеть может, чтобы убедиться в отсутствии тяжелых травм и повреждений. Не то чтобы я стеснялась очень, но когда наша баба Катя входит в раж, ее подопечные, независимо от возраста и социального статуса, превращаются в неразумных младенцев. Может и памперсы попытаться надеть, прежде чем выйдет из своего ража.

– Просидела она! – Так, надо поторопиться, меня уже укладывают, подсовывая под спину три подушки. – Не сидеть надо было, а лечиться!

– Так я и ждала, пока Мая лечили.

– Какого еще Мая-шмая… Что?! – Кровать, выдержавшая в этой спальне многое, вскрикнула от неожиданности.

Потому что то многое, что выдерживала наша кровать, ни в какое сравнение не шло с обрушившимся на беднягу со всего размаха могучим седалищем. Наша баба Катя в свои шестьдесят лет – дама весьма ядреная и крепкая. Настоящая казачка, в общем. Причем хохлатая. Или хохловая? Из украинского казачества которая.

– Май? Наш песик нашелся? Так что, эта кровь – его?! – Южный темперамент, что тут скажешь. Вот и слезы хлынули полноводным потоком.

– Успокойся, теперь все будет хорошо. Он поправится. – И я вкратце рассказала о сегодняшнем происшествии.

И хорошо, что вкратце. А еще хорошо, что мои вещи Катерина сложила обратно в пакет.

Потому что послышался топот маленьких ножек, и в спальню вбежала разрумянившаяся после сна Ника:

– Мамсик! Ты где была так долго?

– Машину ремонтировала. – Я подхватила на руки теплое тельце, и мы устроили обнимашки. – Перепачкалась вот вся, пришлось просить тетю Алину дать мне свою одежду.

– А твоя где?

– Там, в мешке, – как можно небрежнее кивнула я.

Ника мельком глянула на пакет, который медленно удалялся из комнаты, прижатый к груди бабы Кати, снова потянулась ко мне, но вдруг замерла. Взгляд девочки стал сосредоточенным, она словно прислушивалась к чему-то. Потом спрыгнула с маминых коленей, подбежала к Катерине и требовательно протянула руки:

– Баба Катя, дай!

– Что тебе, детонька?

– Дай мешок!

– Зачем? Там грязные вещи, испачкаешься.

– Я хочу посмотреть!

– Ника! – Я встала с кровати и подошла к дочери. – Что еще за капризы? Нечего тебе там копаться, баба Катя права.

– Мамсик! – Малышка от нетерпения даже подпрыгивала, пытаясь дотянуться до высоко поднятого пакета. – Мне надо! Там… Там Май!

– Где Май? – Ну вот и попробуй утаить что-нибудь от ребенка-индиго. – В пакете?

– Нет! – Дочка начала злиться. – Я что, совсем глупая, да? Май в этот пакет не поместится, потому что он очень большой. Но… Мама, я не могу рассказать правильно, но он там! И… И ему больно сейчас! Дай, баба Катя-а-а-а!

Расплакалась. Лапыш мой родной, ты очень тоскуешь по своему мохнатому другу, я знаю! Я просто не хотела, чтобы ты видела нашего собакевича изуродованным и беспомощным. Надеялась вернуть здорового, веселого и крепкого пса, такого, каким он был раньше. Не получилось.

– Никусь, – я кивком попросила Катерину выйти и взяла на руки горько плакавшую малышку, – не плачь. Май нашелся, я нашла его сегодня.

– Правда? – Залитые слезами невозможные глаза дочери смотрели на меня с такой надеждой, что мне захотелось стукнуть себя чем-нибудь потяжелее. Нет чтобы сразу обрадовать ребенка, устроила тут спектакль. Жаба, вот ты кто.

– Да, солнышко, правда. Это случайно получилось.

– А где он был? И почему ты не привела его? И почему Маю больно сейчас? – Вопросы перемежались судорожными всхлипами.

– Понимаешь, заяц, его украли нехорошие люди. Они очень плохо обращались с Маем, били его, поэтому пришлось отвезти нашего пса в больницу для животных. Ему там сделали операцию, и теперь все будет хорошо. Врач обещал, что Май обязательно поправится.

– Честно?

– Честно-пречестно. Вот завтра пойдем навестить его, сама и увидишь.

– А ты меня возьмешь с собой, не обманешь? Ты ведь сказала, что испачкалась, когда машину чинила, а на самом деле…

Ника отвела взгляд и шмыгнула носом. Нет тебе, короче, веры, мамочка.

– Прости, малыш, я больше не буду тебя обманывать. Просто мне не хотелось тебя пугать, вот я и придумала про машину.