ТТТ

А одна почтенная бабуля, крестясь и божась, рассказывала подружкам во дворе вообще поразительные вещи, как на забежавшего во двор монаха в рясе вдруг с неба упала какая-то дьявольская сетка, а затем вместе с барахтавшимся в ней служителем господа сетка поднялась и исчезла в невесть откуда появившемся летающем шаре, который тотчас пропал в ночном звёздном небе. Над бабулькой смеялись, советовали на ночь не есть жирного, однако слухи ширились и расходились кругами, и это тревожило общество. Однако смеяться вовсе не следовало. Подобные странные события имели место, но не совсем так, не только там, и закончились они вовсе не тем.

А всё началось с того, что счастливый от удачно проведённой в Интерклубе операции Ганс вернулся в гостиницу, крепко сжимая в кармане чудесную находку, которую он умудрился вытащить у захмелевшего своего нового доверчивого друга. Но в свой опостылевший номер он сразу не пошёл. Он решил прогуляться в скверике перед гостиницей, был горд и весел, чертовски уверен в себе, и от избытка чувств негромко напевал знаменитую арию Тореадора из великой оперы Жоржа Бизе «Кармен».

Он предвкушал, с каким триумфом он вернётся домой в Дюссельдорф, покажет своему старому другу Гельмуту Вентцелю этот волшебный камень, проведает про его все великие чары и способности, но отдавать его старому Гельмуту или нет, он ещё подумает, очень подумает. Зачем старому идиоту, одной ногой уже стоящему в могиле, этот чудесный дар богов? Вот он, Ганс – совсем другое дело. Завтра он отблагодарит этого туземца Абдуллу, который сообщил Гельмуту об этом странном камне, сунет ему несколько пачек баксов – и прощай, как говорится – немытая Россия.

Когда он в очередной раз ликующе замурлыкал вполголоса:

– Тореадор, смелее в бой! – кто-то вдруг, совсем рядом, неожиданно продолжил слова знаменитой арии:

– Тореадор! Тореадор! но дискантом и на итальянском. Он оглянулся и заметил около себя тщедушного монаха в рясе и с крестом на шее.

– Вы кто, святой отец? И что вы здесь делаете?

Вместо ответа Дионисий вытащил из-под сутаны маленький позолоченный браунинг, направил его счастливому Гансу в живот и зло прошипел на чистейшем баварском диалекте:

– Именем господа, «святой камень» живо сюда, и без глупостей.

Ошеломлённый Ганс машинально проследил направление предполагаемого полёта пули из браунинга и автоматически отметил, что это будет как раз набитый виски, крабовым салатом и мороженым его собственный желудок, тотчас занывший от неприятных предчувствий, и немедленно возмутился.

– Вы не имеете права! Вы мне за это ответите! – завопил он внезапно жалким фальцетом. – Я полицию позову! Я буду жаловаться в международный суд в Гааге!

Затем он совершенно неожиданно для противника и даже для себя самого резко отскочил в сторону, по дороге вмазал «богослову» в ухо и скрылся в тёмных кустах за гостиницей. Вслед ему проследовали два торопливых хлопка-выстрела, столь частые в этом районе, что на них никто, даже милиция, не обратил внимание.

– Не иначе, снова «братки» балуются, – подумал дежурный наряд ППС, нёсший тяжкую службу недалеко на перекрёстке. Но это были не «братки». Это началась погоня.

Преследование началось от известной своими криминальными историями гостиницы «Находка» и потянулось по путаным улицам ночного города. Убегавший что было сил молодой и здоровый Ганс был весьма ослаблен удачными посиделками в Интерклубе. Поэтому он бежал тяжело, часто останавливался в густых кустах и, хватая ртом воздух, немного отдыхал.

Однако преследующий его тщедушный «богослов» физкультурой и спортом в последний раз занимался в колледже, да и то, участвуя всего лишь в шахматном турнире имени Макса Эйве в Нидерландах лет тридцать тому назад. Поэтому преследование он вёл спокойно, едва не пешком, по ходу дела успевая знакомиться с достопримечательностями города в ночное время.

Желая оторваться от сумасшедшего монаха, Ганс стремительно скатился от гостиницы вниз по откосу к озеру Солёному, затем, прошмыгнув по мосточку через протоку, кинулся на заросший травой и кустарником пустырь перед «барахолкой», чтобы попытаться скрыться во дворах за проспектом Мира. Однако он разочарованно постоянно слышал за собой злое сопенье и мерный топот неутомимого монаха. Во время одной из передышек в кустах у пустыря под тускло светящим фонарём он, наконец, вытащил из кармана похищенный чудесный камень, желая всё-таки взглянуть на то, за что идёт такая отчаянная борьба – и оторопел. У него в руках лежал обычный галечный голыш из темно-серого алевролита, каких полным-полно на обочинах всех дорог во всём мире. Сообразил он очень быстро:

– Всё, – закричал он своему преследователю, – всё, устал, сдаюсь. Вот твой камень, забирай ирод недокрещенный. Твоя взяла.